Когда охотник становится жертвой
Шрифт:
— Мой отец из Вилья-Мадеро, Мичоакан. Я никогда не была там, — Кали отчего-то решает поддержать разговор. Надо немного разгрузить мозги, расслабиться, отвлечься — покерный гуру с ютуба советовал перед игрой заняться именно этим.
— Ты никогда не хотела увидеть родину? — Эйса удивлённо гнёт тонкую бровь, её любопытное лицо то появляется, то исчезает в узкой щели между двумя передними креслами. Улыбаясь ей в ответ, Кали подставляет голову под сквозной ветер, рвущийся в открытые на полную окна машины, встряхивает волосами, блаженно прикрывает глаза. На рассвете воздух, смешанный с пылью автобана, кажется свежим. Но не таким, как у океана. Или у озера… Рейес усилием воли запрещает себе вспоминать о Кайле. Слишком больно. А ей нельзя терять концентрацию.
— Отец говорил, там небезопасно.
Мексиканка лишь понятливо хмыкает и возвращается на своё место. Кали слышала про Синалоа. Там непросто выжить.
— Зачем тебе в Вегас? — Эйса не выдерживает и пары минут тишины, а Кали уже приготовилась вздремнуть.
— Играть. А вам?
— Все едут туда играть. Это же Вегас, — водитель наконец-то подаёт голос. В нём слышится сарказм, будто Кали дикую глупость спрашивает. — Мы тоже едем играть, да, дорогая? В рулетку, — он грубовато хлопает Эйсу по голой коленке, они многозначительно переглядываются, будто его слова имеют двойной, только им одним понятный смысл. У каждой пары есть свои шуточки, словечки, общие воспоминания, у них с Кайлом — это чёртово белое платье и «без рук». Платье она оставила в Тахо-Сити. Оно слишком многое помнит из того, что Кали отчаянно хочет забыть. Всё остальное упрямо сидит в памяти, и вряд ли время здесь поможет.
— Пусть удача всегда следует за тобой, — Эйса произносит эту фразу по-испански, но Кали отчего-то узнаёт её. Она уже слышала её в доме отца.
Когда Кали, спустя два с половиной часа пути, выходит из машины у автобусной станции, Эйса машет ей рукой на прощание. За нитями браслетов на её руке Рейес замечает татуировку креста…
Зелёный кабриолет подъезжает к станции через полчаса после того, как Кали позвонила Гервилу. Она не ожидала, что он встретит её лично, думала, просто скинет ей адрес и время. За эти тридцать минут Кали успевает умыться в узком сортире билетной кассы, подкрасить глаза и выпить приторно-сладкий растворимый кофе. Заменитель сахара облепляет язык липким химическим налётом, но чувство голода притупляет. Ей сейчас не до чего, лишь бы поскорее узнать ответ.
Гервил делает красивый, лихой пируэт на полупустой стоянке, тормозит прямо у двери аккурат под значком «не парковаться», выходит из машины и, лениво опираясь задницей о блестящую, натертую воском бочину своего авто, достаёт телефон. Кали успевает выскочить из здания за секунду до того, как её мобильник с оглушительным звоном принимает вызов.
— Прекрасная леди.
От этой фамильярности тянет блевать, но не в её положении качать права. Кали молчит, терпит, когда он осторожно целует ей руку, задержав на ней взгляд, чуть дольше, чем прилично. Главное, чтобы руки не распускал, этого она точно не стерпит.
Без рук. Кали в тысячный раз прогоняет из головы образ Кайла Хантера.
Она садится в машину, и Гервил увозит её ближе к мерцающим огням игорного центра. Наверное, она походит на его любовницу — стайка нетрезвых девчонок в мини смотрят на неё с завистью, когда они тормозят на светофоре. Гервил выглядит, как зажравшийся пижон — узкие брюки, рубашка, расстегнутая до середины груди, плетёные браслеты на обеих руках, бриллиантовая серьга в ухе. Салон его кабриолета из кожи, кажется, змеиной, сиденья обшиты мехом. Ягуара, если судить по расцветке. Вряд ли шишка картеля будет пользоваться синтетикой и заменителями. Не мужчина, а мечта престарелых силиконовых шлюх и малолеток, переевших глянца. Видел бы её сейчас Кайл. Что бы он подумал?
— Я отвезу вас в отель. Поспите, приведите себя в порядок, — Гервил неожиданно деловым тоном начинает разговор. — Закажите себе ужин. Ни в чем себе не отказывайте, всё пойдёт на мой счёт. — Заметив, что Кали собирается протестовать, он закатывает глаза. — Да не бойтесь вы. Расплачиваться не заставлю. В десять я за вами заеду, отправимся в «Гранд Пэлас» — самое фешенебельное местечко в городе. Франко будет там. Сегодня у него игра.
— Он согласился встретиться со мной? — Кали до последнего сомневалась в том, что наркобосс удостоит её внимания. Но он удостоил, Кали это изумляет и пугает одновременно. Сердце начинает биться в азарте, в предвкушении предстоящей борьбы. С обстоятельствами, с судьбой, с самой собой в первую очередь. Пока всё идёт даже слишком по плану. Сегодня она посмотрит в глаза человеку, который упёк её отца за решётку. Из-за которого она сама пошла по миру. Из-за которого она потеряла любимого.
— Как ни странно, да.
— Почему?!
— Думаю, ему интересно, — Гервил неопределенно пожимает плечами, и, заглушив мотор возле красной ковровой дорожки у вестибюля неподъёмно дорогого отеля, бросает на неё хитрый, заинтересованных взгляд. — Мне, признаюсь, тоже.
Швейцар услужливо открывает перед Кали дверь и принимает её маленькую, испачканную в дорожной пыли сумку вместе с чехлом, в котором она везла платье. Стоит ещё раз отдать его в чистку, раз уж за неё платит картель. Раз уж этим скучающим, зажравшимся свиньям она интересна настолько, что за неё готовы платить.
Ослепленная светом, музыкой, богатством и простором холла, Кали спешит скрыться в номере и последовать совету Гервила — поесть и выспаться. Ей понадобятся все силы.
***
— У Герви новая подружка?
Кали чувствует на себе чужие взгляды, слышит за спиной пересуды и шепотки сразу, как она в сопровождении Гервила переступает порог «Гранд Пэлас». У неё красные губы и подведенные чёрным глаза, аккуратно собранная на затылке ракушка и голая спина, едва прикрытая кружевом. Под лифом колет кожу отцовская колода карт — с ней спокойнее, даже если не удастся применить её. В этом платье, наглухо закрытом спереди и откровенно распахнутом сзади, она сойдёт за богатую содержанку, оттого Кали никогда не любила его. Но сейчас случай особый. В этом виде она не отличается от дам, наводнивших огромный холл казино — такая же продажная тварь. Если бы Кайл увидел её здесь…
— Вы сядете за один стол с Франко в качестве игрока. У вас есть деньги на первоначальную ставку?
Глазам больно от света золотых огней, от ядрёной красноты ковровых дорожек, от блеска лакированного дерева. Оркестр играет что-то из тридцатых. Оглушительно громко, ярко, тесно. Столько людей. Господи, сколько же здесь денег? Дверная ручка, звонок для вызова персонала, подсвечники на люстре, которая сама размером с Мексику — каждая мелочь равна по цене полугодовой выручке её сгоревшего бара. Большие деньги невозможно заработать честным трудом, оттого Кали чувствует себя ещё омерзительнее.
— Около десяти тысяч. В виде машины, — отвечает она, задирая подбородок выше и демонстративно отворачиваясь от слишком наглых разглядываний. Пусть себе думают, что хотят.
— И где она, ваша машина? — с усмешкой интересуется Гервил.
— Сдохла на обочине. Но документы со мной.
— Это несерьёзно, — он удерживает её за локоть и, выступив вперёд, перекрывает ей путь. Его развязный, заигрывающий тон переменился, теперь в нём сквозит деловая холодность. — Вы подводите меня, прекрасная леди. Я ведь вас рекомендовал…