Когда он получает

Сэндс Габриэль

В приемной раздается тихий звон, и в дверях появляется женщина в униформе. — Миссис Де Лука, мы готовы к посадке.

Я киваю. Движение кажется механическим, как будто я наблюдаю, как кто-то другой двигает моей головой. Я вытираю липкие ладони о джинсы и поднимаюсь на ноги.

Женщина ведет меня через терминал, звук наших шагов заглушает толстый ковер. Мы доходим до двери, выходящей на асфальт, где нас ждет частный самолет. Лестница опущена, и у ее подножия стоит одинокая фигура, готовая проводить меня наверх.

Мы выходим на

улицу.

Вот и все.

Все, что мне нужно сделать, — это подняться по этой лестнице, и я буду свободна. Свободна от жизни, которая превратила меня в нечто неузнаваемое. Свободна от любви, которая одновременно и лучшее, и худшее, что со мной случалось.

Но мои ноги не двигаются.

Я кусаю губы, чтобы они не дрожали, и стою, уставившись на ступеньки.

Мое тело словно восстает против моего разума.

Уходим. Просто уходи. Ты сделал свой выбор, и теперь тебе придется жить с этим.

— Блейк!

Звук моего имени вырывает меня из раздумий.

— Блейк, подожди!

Это Клео. Она бежит ко мне, ее рыжие волосы хлещут по лицу. Мои глаза расширяются. Почему она здесь? Ее прислал Неро? Если он решил, что не позволит мне уйти, то почему не пришел сам?

И почему мысль о том, что он заставит меня остаться, приносит мне такое чертовское облегчение?

Клео останавливается передо мной и наклоняется, прижимая ладони к коленям.

— Черт, Джем прав. Я не в форме, — сокрушается она. — Дай мне секунду.

— Что ты здесь делаешь?

Мой голос дрожит, я нахожусь где-то между облегчением и замешательством.

Она наклоняет голову и смотрит на меня из-под густых ресниц.

— Раф сказал мне, что ты улетаешь на его самолете. И я просто… — Она делает несколько коротких вдохов. — Я продолжала думать о нашем разговоре в больнице, о том, как я сказала тебе, что все еще чувствую себя виноватой за все то дерьмо, которое произошло, когда меня забрал отец, и у меня в голове возникла мысль, что, возможно, я напугала тебя. У тебя было такое испуганное выражение лица. Я не имела в виду, что думаю, будто тебе никогда не станет легче от того, что случилось, или что-то подобное. Я имею в виду, что я в полном порядке! Я постоянно говорю глупые, необдуманные вещи. Я не хотела, чтобы тебе захотелось убежать.

Из меня вырывается почти истерический смех.

— Клео, проблема не в том, что я чувствую. А в том, что я не чувствую. Я не чувствую вины за то, что застрелила Екатерину. Ни капельки. — Мой голос задыхается. — Я больше не знаю, кто я. Я не знаю, кем я стала.

Взгляд Клео смягчается. Она делает шаг ближе, ее глаза ищут мои. — Так вот что тебя беспокоит?

— Я вся извелась, — хнычу я. — Мой отец тоже был преступником. Он был ужасным человеком. Я всю жизнь пыталась доказать всем в своем городе, что я не такая, как он. Что я хорошая. Что у меня есть честность. И за несколько недель пребывания здесь я стала убийцей. Я даже не сожалею о том, что убила Екатерину.

Клео протягивает

руку и нежно обхватывает мое лицо обеими ладонями, большими пальцами смахивая слезы. — Я понимаю. Ты напугана, и это нормально. Но ни на секунду не думай, что то, что ты сделала, означает, что ты какое-то чудовище. Ты сделала то, что должна была сделать, чтобы выжить.

— Я боюсь того, кем я становлюсь. — Слова с трудом пробиваются сквозь комок в горле. — Я хочу быть с Неро, но мне страшно от того, во что он меня превращает.

Она вздыхает. — Пойдем со мной. Давай сядем и все обсудим. Никакого давления, никаких ожиданий. Просто две девушки поговорят.

Я колеблюсь, мой взгляд возвращается к трапу самолета.

— Он будет здесь после нашего разговора, если ты решишь, что все еще хочешь поехать, — говорит Клео. — Я обещаю. Он наш парень, так что он на нашем счету.

Поговорить с кем-то — звучит… мило. Но я не так уж хорошо знаю Клео. Могу ли я ей доверять?

К черту. Мне нечего терять.

Поэтому я киваю. — Хорошо.

Мы молча идем к терминалу, ветер треплет наши волосы и одежду. Внутри Клео приводит меня в небольшое кафе, которое я раньше не заметила, и находит нам столик у окна.

— Давай перекусим, — предлагает Клео. Голос у нее легкий, но в нем слышится беспокойство. — Я всегда лучше соображаю на сытый желудок.

Мне удается слабо улыбнуться. — Звучит неплохо.

Она заказывает для нас обоих сэндвичи, чипсы и два стакана колы. Когда приносят еду, она подталкивает одну из тарелок ко мне, ее изумрудные глаза призывают меня откусить.

Я беру сэндвич и откусываю уголок. Он безвкусный и неаппетитный, но это хоть что-то, на чем можно сосредоточиться, кроме бури эмоций внутри меня.

— Итак, — начинает Клео, ее тон мягкий, — почему бы тебе не рассказать мне, что именно у тебя на уме?

Я отложила сэндвич. — Мне кажется, что я потеряла себя в этом темном, безжалостном мире.

Клео кивает, выражение ее лица задумчивое. — Я понимаю. Поверь мне, понимаю.

— Правда? А тебе не кажется, что это нормально? Ты же выросла в этом.

— И я ненавидела каждую секунду. Мои родители были ужасны, как и твой отец. Я с ранних лет решила, что не хочу иметь ничего общего с этой жизнью. Я поклялась, что никогда не выйду замуж за мафиози и что найду способ покинуть этот мир и все, что с ним связано, — насилие, опасность, постоянные моральные компромиссы.

Мои глаза расширяются от шока.

Она ухмыляется.

— Что? Неро никогда не говорил тебе? Единственная причина, по которой я вышла замуж за Рафа, — это помощь моей сестре, Джем. Она была помолвлена с Рафом, но влюбилась в другого парня. Я шла к алтарю, поклявшись себе, что у меня никогда не будет с ним настоящих отношений. Я была убеждена, что кроме того, что он горяч, у него нет никаких искупительных качеств.

Я подношу колу поближе и делаю глоток. — И как ты с этим справлялась?