Когда пируют львы. И грянул гром
Шрифт:
– Смотри туда, где ручей течет, – говорил он через плечо, – они времени зря не теряют. У них уже и дробильня работает. Похоже, там у них четыре установки.
Они въехали на территорию одного из самых больших палаточных городков с фургонами. Вокруг костров суетились женщины, вкусно пахло едой, и у Шона сразу потекли слюнки. Мужчины сидели возле фургонов, поджидая ужина.
– Надо поговорить с этими типами, поспрашивать, что здесь и как, – сказал Шон.
Он слез с лошади и бросил поводья Мбежане. С насмешливой улыбкой Дафф наблюдал, как Шон пытался завести разговор по очереди с тремя мужиками. И всякий раз жертва старалась не смотреть прямо в глаза, что-то мямлила неопределенное и уходила. В конце концов Шон бросил это дело и вернулся к лошадям.
– Я что-то не то говорю? – уныло спросил он. – Что они все шарахаются от меня, как от сифилитика?
Дафф усмехнулся.
– Они все уже подцепили, только не сифилис, а золотую лихорадку, – ответил он. – А ты для них – потенциальный соперник. Ты хоть умирай тут от жажды, ни один из них на тебя даже не плюнет, если это может прибавить тебе сил застолбить что-то такое, чего они не заметили.
Для него ситуация стала уже совершенно ясна.
– Мы только зря теряем время, – заметил он. – До темноты еще час, пошли сами посмотрим.
Они поехали туда, где виднелась уже перекопанная земля. В траншеях кирками и лопатами работали люди. Рядом с худыми и жилистыми, как правило, трудилось до дюжины аборигенов; попадались и толстяки, видно прямо из офисов, – они потели, скрипели зубами, терпели боль стертых ладоней, палящее солнце докрасна обожгло их лица и руки. Но все как один встречали Шона с Даффом с неизменной настороженной враждебностью.
Они медленно двигались в северном направлении. И через каждую сотню ярдов с досадной регулярностью натыкались на столбики, закрепленные у основания грудой камней, с обрывком приколоченного гвоздями холста. На нем корявыми печатными буквами было написано имя владельца и номер лицензии.
Многие участки еще оставались нетронутыми, и здесь Дафф слезал с лошади и шарил в траве, подбирал куски скальной породы, внимательно разглядывал и только потом выбрасывал. И друзья двигались дальше.
Постепенно усталость росла, а настроение продолжало падать. С наступлением темноты на продуваемом всеми ветрами хребте они остановились на ночевку и, пока готовился кофе, обменялись впечатлениями.
– Да-а, опоздали, – сказал Шон, хмуро глядя в огонь.
– Но не забывай, парень, у нас есть денежки. А у большинства этих джентльменов в кармане ни гроша, они живут только надеждой, а не говядиной с картошкой. Погляди на их лица, и увидишь, что там уже проступает отчаяние. Чтобы добывать золото, необходим капитал, нужны механизмы, нужны деньги на зарплату рабочим, ведь надо откачивать воду, выбрасывать пустую породу, нужны фургоны и, конечно, время.
– Да что толку в деньгах, если нет заявки, – гнул свое Шон.
– Ты, главное, держись меня, парень. Заметил, как много участков совсем не тронуты? Они принадлежат спекулянтам, и я думаю, они продаются. Вот увидишь, всего через несколько недель здесь останутся только настоящие мужчины, а все мальчишки отсеются…
– Я хочу уехать отсюда. Я ждал совсем другого.
– Ты просто устал. Как следует выспишься, и посмотрим, далеко ли идет эта жила, а потом начнем кумекать.
Дафф закурил сигару. В свете костра лицо его казалось костлявым, как лицо индейца. Посидели молча, и вдруг Шон встрепенулся:
– Что там за шум?
Из темноты доносились ритмичные глухие удары.
– Поживешь здесь немного – привыкнешь. Дробилка работает где-то в конце долины. Утром будем проезжать мимо нее.
Еще до восхода солнца они снова отправились в путь и скоро в утренних сумерках добрались до дробилки. Приземистая черная и уродливая на вид, как чудовище, с которым сражался Дон Кихот, она располагалась на гладком изгибе хребта. Челюсти ее стучали, угрюмо пережевывая камень, она скрипела металлическими суставами и, храпя, выпускала струи пара.
– Я и не знал, что она такая большая, – заметил Шон.
– Ну да, большая, – согласился Дафф, – а главное, стоит денег, а назад их не отдает. Не каждый из тех, кто здесь, может позволить себе такую махину.
Вокруг дробилки суетились люди. Одни питали это чудовище камнями, удовлетворяя ее ненасытные потребности; другие возились возле медных столов, куда вываливался размолотый золотоносный порошок. Проявляя уже столь знакомую Шону с Даффом гостеприимность, к ним подошел один из золотоискателей.
– Это частная территория, – заявил он. – Нам не нужны здесь зеваки, проходите.
Это был маленький, опрятно одетый человечек с круглым загорелым лицом, в натянутом до ушей котелке. Усы у него щетинились в стороны, как у фокстерьера.
– Послушай, Франсуа, земляной червяк, черт бы тебя побрал, будешь так со мной разговаривать, я тебе глаз на задницу натяну, понял? – вежливо обратился к нему Дафф.
Щеголь неуверенно сощурил глаза, подошел ближе и уставился на него:
– Кто вы такой? Мы что, с вами знакомы?
Дафф сдвинул шляпу на затылок, открывая перед ним лицо.
– Дафф! – радостно прокукарекал человечек. – Да это же старина Дафф!
Он бросился вперед, Дафф слез с лошади, и оба стали трясти друг другу руки. Шон с удовольствием смотрел на встречу старых друзей. Ритуал рукопожатия длился долго, пока наконец Дафф не решил взять это дело под свой контроль. Он подвел маленького африкандера к Шону:
– Шон, это Франсуа дю Туа, мой старый друг еще с Кимберлийских алмазных копей.
Франсуа поприветствовал Шона, но тут же повернулся к Даффу и снова впал в состояние полного восторга:
– Gott [24] , как же здорово опять увидеть тебя, старина Дафф!
Он то и дело норовил стукнуть Даффа по спине, однако Дафф ловко успевал уворачиваться. Прошло еще несколько минут, пока наконец Франсуа пришел в себя и в первый раз проговорил нечто связное:
– Так, старина Дафф, сейчас мне надо закончить очистку стола с амальгамой. Бери своего друга и шагайте прямо к моей палатке. Приду через полчаса, а вы скажите слуге, чтобы приготовил вам завтрак. Я скоро буду. Gott, старина, как я рад тебя видеть!
24
Здесь: боже мой, господи.