Когда пробьет восемь склянок (пер.Исхаков В.Э. редакция 2024 г.)
Шрифт:
В первые несколько секунд меня спасли капюшон и прорезиненный воротник скафандра, который был на мне под обычным костюмом. Но только на несколько секунд, не более.
Я резко согнулся. Теперь половина его веса пришлась мне на спину, причем его хватка ничуть не ослабла, но он все же постарался убрать свои ноги как можно дальше назад — должно быть, решил, что я попытаюсь ухватить его за ногу. Уловив миг, когда он потерял равновесие, я резко развернулся и мы оба оказались спиной к морю. После этого я изо всех сил стал двигаться к борту — шаг, другой, третий — прибавляя скорость с каждым шагом. "Нантсвилл" не может похвастать красивым тиковым фальшбортом, все, что у него есть, — это ограждение из цепей, так что наш общий вес пришелся на очень небольшую площадь в том месте, где спина моего душителя обрушилась на верхнюю цепь. Но я не услышал никаких воплей, даже вздоха, даже приглушенного вскрика. Может быть, я имел дело с глухонемым? Я слышал о нескольких глухонемых, обладающих феноменальной силой. Видимо, природа хотела дать им какую-то компенсацию за увечье.
Однако ему пришлось разжать свои тиски и побыстрее ухватиться за цепь леерного ограждения, чтобы не свалиться за борт, в холод черных вод Лох-Гурона. Я отскочил и повернулся к нему лицом, прижавшись спиной к радиорубке. Мне позарез нужна была опора — пока не прояснится в идущей кругом голове, пока не появятся признаки жизни в онемевшей правой ноге.
Теперь я мог видеть его. Неясно — для этого было слишком темно, — но все же можно было различить белые пятна лица, рук, контуры его фигуры.
Я ожидал увидеть этакого гиганта величиной с башню, но он не был великаном, насколько можно было верить моим глазам, перед которыми все расплывалось. Фигура его казалась коренастой и плотно сбитой, но и только. Он был даже меньше меня. Правда, это ничего не значит. Я достал нож, держа его перед собой так, чтобы лезвие было прикрыто ладонью.
Он подошел ко мне сбоку, чтобы я не мог ударить его ногой, левая рука его была вытянута. У него одно было на уме: ухватить меня за горло. Я дождался, пока его рука окажется на расстоянии удара и резко выбросил вверх свою правую руку. Наши руки столкнулись, лезвие ножа врезалось прямо в середину его ладони.
После этого он уже не смог оставаться безмолвным. Послышалось три коротких непечатных слова, оскорбительных по отношению к моим предкам, и он быстро отскочил, вытирая кисть об одежду, а затем принялся облизывать ее с обеих сторон и при этом стал похож на какого-то зверя. Хорошо, что он, занятый этим, не заметил, что ножа у меня в руке уже не было. Судно качнуло и я ухватился правой рукой за цепь леерного ограждения, чтобы не свалиться за борт, при этом нож выскользнул из руки и оказался на палубе. Но наклоняться поднимать — это спровоцировать молниеносную атаку.
— Итак, у маленького человечка есть маленький ножичек, не так ли? — мягко сказал он.
Звук его голоса подействовал на меня как удар. При такой первобытной силище я ожидал встретить ум и голос пещерного человека, но он говорил ровным, приятным голосом, без малейшего акцента; это была речь культурного, образованного джентльмена с юга Англии.
— Мы, должны забрать у него ножичек, не правда ли? — Он повысил голос. — Капитан Имри!
— Заткнись, болван! — раздался с кормы гневный, требовательный голос. — Ты хочешь, чтобы…
— Не волнуйтесь, капитан. — Он не сводил с меня глаз. — Я держу его. Здесь, около радиорубки. Он вооружен. Ножом. Сейчас я попробую его отобрать.
— Ты его поймал? Поймал? Хорошо, хорошо, хорошо! — Это был голос человека, который потирает руки: это был голос немца или австрийца, говорящего по-английски. Это гортанное "карошо" вместо "хорошо" ни с чем не спутаешь. — Будь осторожен. Этот мне нужен живым. Жак! Генри! Крамер! Давайте все. Быстро! На мостик. К радиорубке!
— Живым, — приятным голосом сказал человек, стоящий передо мной, — это может означать и лишь слегка живым. — Он слизнул с ладони. — Или ты будешь вести себя мирно и сам отдашь нож? Я бы тебе посоветовал…
Дальше я не стал слушать. Это старый прием. Разговариваешь с противником, который вежливо ждет, пока ты выскажешься, и ему в голову не приходит, что посреди замысловато закрученной фразы, когда он, успокоенный мнимой безопасностью, меньше всего этого ожидает, ты вдруг бьешь его в живот. Не очень честно, зато эффективно, и я не собирался испытывать эффективность этого приема на себе. Я не знал, как он попытается справиться со мной, но предполагал, что это будет прыжок ногами или головой вперед, а если он собьет меня на палубу, то мне уже не встать. По крайней мере, без посторонней помощи. Я быстро шагнул навстречу, ткнул ему в лицо свой фонарик и нажал на кнопку, увидев, как его ослепленные светом глаза на миг закрылись, ударил ногой.
Удар был не так силен, как обычно, если учесть, что правая нога до сих пор казалась мне сломанной, не был он и точен, поскольку было темно, но, при всем при том, его оказалось достаточно, чтобы заставить этого парня кататься по палубе. Потом он замер, держась за живот обеими руками. В конце концов оказалось, что и он такой же человек, как и все. Я видел, как блестят его глаза, хотя и не мог различить, что они выражают. Не очень-то мне и хотелось это понять. Помню, однажды я видел в зоопарке гориллу, здоровенное черное чудовище, которое развлекалось тем, что скручивало восьмеркой покрышку тяжелого грузовика. Дожидаться, пока этот парень придет в себя, было примерно то же самое, что забраться к той горилле в клетку.
Я не стал ждать. Подобрав и спрятав нож, прихрамывая, стараясь двигаться как можно быстрее, я проковылял за угол радиорубки, взобрался в спасательный плот на ее крыше и распластался там. И вовремя. У трапа, ведущего на мостик, уже показались бегущие фигуры, некоторые с фонарями. Они перекрыли мне путь к спасению — на корму, к веревке с покрытым резиной крюком, по которой я забрался на борт. И тут, когда темнота и скрытность нужны были больше всего, кто-то включил габаритные огни, среднюю и носовую палубы залило ослепительным белым светом. Одна из дуговых ламп на массивном кронштейне оказалась чуть впереди того места, где я лежал. Я почувствовал себя столь же заметным, как муха, прилипшая к белоснежному потолку. Я прижимался к днищу плота, будто хотел спрятаться под ним.
Они уже были возле радиорубки. Я услышал возгласы удивления и проклятия и понял, что они нашли раненого. Его голоса не было слышно, видимо, он еще не мог говорить.
Отрывистый властный голос с немецким акцентом подал команду:
— Молчать! Жак, у тебя с собой автомат?
— Да, капитан. — У Жака был уверенный голос, в других обстоятельствах я назвал бы его приятным, но только не теперь.
— Иди на корму. Встань у входа в салон и смотри вперед. Перекрой среднюю палубу. Мы пройдем на нос и оттуда двинемся цепью на корму и выгоним его на тебя. Если он тебе не сдастся, стреляй по ногам. Я хочу получить его живым.