Когда пробудились поля. Чинары моих воспоминаний. Рассказы

Чандар Кришан

— Зачем она понадобилась Пратабу Редди?

— Откуда мне знать? — ответил Бхагийя, усердно помешивая масло деревянной ложкой. — С утра ушла, наверное, скоро придет. Садись.

Рагху Рао сел рядом на землю.

День уходил, спускались сумерки. Багровое пламя заката уже погасло, когда наконец вернулась Чандри. Встретив недовольный взгляд Рагху Рао, она боязливо отвела глаза, затем, пытаясь улыбнуться, подошла ближе:

— Ты давно здесь?

Рагху Рао не ответил. Чандри стояла подле него, перебирая пальцами расшитый край юбки.

— Шербету хочешь? — робко предложила она.

— Нет.

— А холодного кокосового молока?

— Ничего не хочу, — рассердился

Рагху Рао. — Ничего не надо.

— Что с тобой? Ты сердишься?

— Где ты пропадала?

— Пратаб Редди позвал меня.

— Почему ты пошла?

Чандри от изумления широко раскрыла глаза.

— Как же я могла отказаться? Ведь сам хозяин прислал за мной.

— И что же… Что же там было?..

Чандри опустилась рядом с ним на землю и устала сказала:

— Что было? То, что всегда бывает…

— Потаскуха! — вне себя от гнева выкрикнул Рагху Рао.

Чандри вспыхнула:

— Неправда. Я сказала ему: делайте со мной, что хотите, но я не позволю вам положить руку мне на грудь.

— Не понимаю…

Чандри с нежностью посмотрела на Рагху Рао:

— Грудь моя — для ребенка… который когда-нибудь должен родиться…

Рагху Рао отвернулся. В сердце его теснились горечь, боль и гнев.

— Чандри! — воскликнул он. — Если чистой должна быть грудь, которая вскармливает ребенка, то почему не может быть чистым чрево, которое дает ему жизнь? И разве не должны быть чистыми уста, поющие колыбельную песню? И руки, баюкающие дитя? Чандри, зачем, зачем ты себя осквернила?

Чандри ничего не ответила. Женщины ее племени привыкли безропотно переносить все оскорбления и обиды. Она лишь беззвучно заплакала. Медленно текли по ее лицу слезы и капали на сухую землю, жадно впитывавшую их.

Молча сидел Рагху Рао рядом с Чандри и смотрел, как слезы лились из ее глаз. Потом он порывисто встал; он понял: не слезами — только кровью можно утолить вечную жажду истерзанной земли Андхры. И как только Рагху Рао осознал это, он перестал думать о своей любви. Рагху Рао стал другим человеком.

В ту же ночь он покинул родной дом и ушел из деревни той же дорогой, которой ему уже довелось идти однажды — когда он был ватти. Теперь он не был больше ватти — долговым рабом. Он был свободен, он уходил на поиски новой правды, новой невесты и видел перед собой другой празднично разукрашенный паланкин…

До сих пор Рагху Рао вспоминал свою жизнь, не связывая одно событие с другим, будто и не были они нанизаны на одну нить, проходящую сквозь всю жизнь человека, от рождения до самой смерти. Но все пережитое им впоследствии он уже не в состоянии был перебирать в памяти отдельно, как разглядывают разные монеты. Стоило вспомнить один случай и рядом с ним в памяти непременно всплывал другой. Теперь все они были неразрывно связаны между собой. В жизни Рагху Рао бывали и взлеты и падения, но даже в пору самых тяжких унижений и горя его вела вперед одна путеводная звезда. Без нее он, быть может, не справился бы с испытаниями, которые выпали на его долю в последующие три года. Покидая деревню, Рагху Рао еще не знал, куда он идет и что будет делать. У него были самые смутные представления о жизни и отношениях между людьми. Он видел только бесправие и жестокость. Но неутоленная жажда любви не угасла в сердце Рагху Рао за те месяцы, которые он провел в Сурьяпете. Там с утра до позднего вечера он мыл посуду и чистил кухонную утварь.

Хозяйка Рагху Рао — жена купца — заставляла работать его без отдыха и морила голодом. Точно так же обращался с ним в деревне Джаганнатх Редди. Когда у купца бывали гости, Рагху Рао ложился спать голодным —

ну точно, как в деревне. Из разговоров своих хозяев он узнал, что у купца есть земля и что он собирается умножить свои владения. И пока Рагху Рао изо дня в день мыл посуду и чистил кастрюли, на его глазах вырастал еще один помещик, еще один Джаганнатх Редди, хотя дом купца и был невелик, а поместья у него еще не было.

Рагху Рао убедился, что нет никакой разницы между его нынешним положением городского слуги и прежней участью деревенского ватти. И тогда и теперь он голодал, и тогда и теперь получал гроши. Мало-помалу он понял, что и в городе есть свои ватти, как есть там и свои редди. И не бог посылает на землю заминдаров, они вырастают сами, как грибы, незаметно, исподволь, под покровом ночной тьмы.

Купец несколько раз заставлял Рагху Рао относить товары на черный рынок; хозяйская мошна наполнялась деньгами, но желудок Рагху Рао неизменно оставался пустым. Выводы напрашивались сами собой. Пример был перед глазами: один богатеет, другой голодает. Теперь Рагху Рао увидел своего врага вблизи. Ему никогда не приходилось бывать в доме Джаганнатха Редди, а теперь, живя в доме городского редди — купца, он слышал, как тот днем и ночью толковал с женой только об одном: о земле и о барышах. Но они никогда и словом не обмолвились о том, что не мешало бы позаботиться и о своем голодном слуге.

Иногда Рагху Рао спрашивал себя, не должен ли он помешать темным махинациям хозяина. Но как? Еще в деревне он узнал, что такое произвол судьи, и отлично понял, что сборщик налогов и полицейский действуют заодно. Все это было ему известно не из газет, не с чужих слов: гнет и бесправие он познал на собственном опыте. Поэтому, прожив четыре месяца в Сурьяпете, он и не подумал подать в полицию жалобу на спекулянта. Он сомневался, посмеет ли судья покарать редди. И если бы кто-нибудь посоветовал Рагху Рао обратиться в полицию, он скорее всего промолчал бы, а может быть, рассмеялся советчику в лицо.

В переулке, где жил Рагху Рао, он был не единственным городским ватти-судомойкой. Толпы ватти приходили из деревень в город, стекались из разных концов Хиндустана. Между ватти-судомойками существовала своеобразная солидарность. В отсутствие хозяев они единодушно бранили их на чем свет стоит, чего никогда не решились бы сделать деревенские ватти. Но от этого Рагху Рао не становилось легче. Бранью можно заглушить злобу, но не муки голода.

Как-то, разговорившись с Венкатом — слугой, работавшим по соседству, — Рагху Рао признался, что постоянно недоедает.

Венкат расхохотался:

— Да ты просто дуралей! Что проку с такой службы? Если не хочешь голодать, воруй у хозяина — ведь он-то обворовывает тебя! Обсчитывай его на покупках — на зелени, на овощах, на горохе, на крупе, на бетеле. Бери все, что плохо лежит, представится случай — стащи у хозяйки драгоценности, а сам наутек! Можно и хозяйку прихватить! Ты ведь молод, красив! Только что из деревни — кровь еще в тебе играет!

И Венкат хлопнул Рагху Рао по плечу.

Венкат слыл признанным вожаком слуг. У него богатый опыт: ему ничего не стоило обворовать хозяев и вовремя скрыться. Раз двадцать менял он свое имя и, не задумываясь, переменил бы еще столько же раз, если бы понадобилось. Венкат требовал, чтобы с ним делились своей добычей не только те слуги, которые жили по соседству и занимались мелким воровством в домах своих хозяев, — его влияние распространялось на весь район. В свободное время вся шайка собиралась в условленном месте, они пьянствовали, курили гашиш и ругали хозяев, а вернувшись домой, смиренно и покорно принимались за грязную работу.