Когда пробуждаются вулканы
Шрифт:
— У нас нет снаряжения. Зачем рисковать? Мы обязательно должны побывать в кратере. Там круглый год лето, горячие целебные воды...
— Вот как?
— Я там не была. Но охотники часто наведываются туда. Лечатся от ревматизма, радикулита.
— Боюсь, что у меня другая болезнь, — пошутил Данила.
Варя сделала вид, что не поняла его:
— Вылечитесь.
Он пристально посмотрел на нее.
— Сейчас мы отправимся дальше, — сказал он. — Но прежде чем выйдем в путь, я скажу вам: я рад, что попал в аварию. Рад, потому что я нашел вас. А когда находишь женщину,
— Не надо, — шепотом остановила его Варя.
Ей все это казалось сном. Разве здесь место для объяснения?..
Он встал и протянул ей обе руки:
— Пойдем.
Они шли час, второй... Круглая луна стояла в зените. Было светло, как днем, но идти стало труднее. На каменных плитах скользили ноги. Хотелось скорей миновать этот трудный участок пути, и они ускорили шаг. Казалось, что до вершины остается совсем немного. «Еще каких-нибудь двести — триста метров, — думала Варя, — и конец подъему. А там, в кратере, синее озеро, тепло, зеленеют деревья».
Цепляясь за торчащие камни и в кровь обдирая пальцы, они поднялись на гребень и посмотрели друг на друга. Стало страшно. Впереди за небольшой седловиной виднелась новая гряда черно-белых скал. Можно было различить их кинжальные вершины.
Данила и Варя долго сидели на камнях; пожевали холодного мяса и с трудом поднялись.
Снег под ногами твердый, утрамбованный ветрами; идти стало легче.
Данила искоса взглянул на Варю. Чувствовалось, что она устала, но не отстает, не жалуется.
— Может быть, отдохнем, Варя?
— Нет, нет. Уснешь и не проснешься.
— Мороз небольшой, градусов пятнадцать. Ветра нет.
Я вас укутаю в кошму, и вы немного поспите.
— Я еще потерплю.
Они замолчали. По сторонам высились отвесные каменные громады. Казалось, ложбинка, которой пробирались путники, вот-вот упрется в стену и пути дальше не будет. Поворот. Скалы разомкнулись, и за ними показался ровный склон, усеянный огромными валунами, словно беспорядочно построенными домами. Ни дымка над белыми крышами, ни огней в черных глухих стенах. Мертвый город.
Данила и Варя остановились. Может быть, здесь дождаться рассвета и немного вздремнуть в затишье? Нет, лучше, пока есть силы, идти!
Взявшись за руки, они долго петляли среди валунов. Наконец последний валун остался позади. Появились кусты стланика, а за ними какая-то черная полоса — не то лес, не то скалы.
Оказалось — лес. Березы стояли, как в парке, и заблудиться в таком лесу было трудно. Недаром камчатские леса зачастую называют «парковыми». Только ольховник здесь образует непроходимые заросли. Местами в густых зарослях пробиты тропки-тоннели с низкими сводами из спутанных ветвей. Но пользоваться такими тоннелями, чтобы не обходить ольховник, без доброго ружья небезопасно, потому что это медвежьи тропы.
Березняк кончился так же внезапно, как и начался. Данила и Варя очутились перед обрывом и глянули вниз. У ног простиралась гигантская чаша вулкана, затянутая туманом.
— Кратер.
— Не верится даже, — впервые Варя не выдержала и, уткнувшись в грудь Данилы, всплакнула. — Устала. Думала, не дойду, — сказала
Данила сбросил с плеча свернутую в рулон кошму и усадил на нее Варю. Сам пристроился рядом.
Варя, как села, так и уснула, прислонившись к его плечу.
— Выбилась из сил, — прошептал он.
Рассвет был близок. Данила глубоко вздохнул. Тело расслабло. Нет сил бороться с одолевающей дремотой. Варя проснулась первая, потому что ее пробрал холод. Она растормошила Данилу.
— Давайте разжигать костер и будем завтракать, — сказала она.
— Неужели я уснул? А собирался охранять вас, — он с хрустом потянулся.
— Хорош караульщик! — рассмеялась Варя. — Могла замерзнуть, а вы бы и не заметили.
Они съели по куску баранины, запили кипятком. Мясо приходилось экономить: неизвестно, когда еще доберутся до населенного пункта.
Крепкий сон и завтрак прибавили сил. Данила поднялся. Внизу поблескивало озеро. Кругом все залито светом зари. Казалось, природа умылась и принарядилась.
Варя сняла шапку и начала причесываться. Волосы вспыхнули бронзой, на лице заиграл румянец. Данила подошел к ней; она невольно подалась к нему. Оба молчали. Варя, будто очнувшись от сна, решительным движением откинула волосы со лба и надела шапку.
— Почему, я не знаю, но мне радостно.
— Посмотрите еще раз кругом, — Данила широким жестом обвел вокруг. — Когда еще придется любоваться таким восходом солнца в горах. Видите, с каким сиянием оно поднимается? А горы, горы-то... — увидев зловещий столб черного дыма над Тиглой, он осекся и помрачнел: «Где-то там остались Овчарук и Борис. Что с ними?» — Пошли, — сурово сказал он.
Начался спуск в кратер. Шли по зарослям ольховника. Из-под снега торчали только верхушки кустов. Весной кусты расправят свои тугие ветки, и тогда держись, путешественник, не скоро выберешься из чащи. Снег становился по мере спуска тверже, перешел в прозрачный сине-зеленый лед с черными прожилками из ветвей ольхи.
Потом лед кончился. На ветвях висли гирлянды сосулек. Березы стояли с неопавшей листвой, покрытые изморозью.
Спуск кончился. Варя и Данила остановились. Какая пестрота красок! Красное, оранжевое, желтое — все смешалось, не верилось, что где-то есть зловещие черно-белые хребты, долины, засыпанные глубоким снегом.
— Из зимы попали в осень, — сказал Данила.
— Какая же это осень, когда столько снегу, — возразила Варя.
На пушистом ослепительно-белом снегу проложены тонкие цепочки следов. Из-под куста выглянул горностай. Сам белый, нос и кончик хвоста черные. Клочок царской мантии. Зверек с любопытством разглядывал человека черными бусинками глаз. Потом пискнул и скрылся, словно растаял в снегу.
Путники без особого труда прошли через заросли ивняка и очутились перед плотной стеной шеломайника. Кто же не знает на Камчатке эту траву с широкими листьями и белыми цветами! В конце мая и начале июня шеломайник — трава как трава, только начинает подниматься. Но поднимается она не по дням, а по часам. За месяц «травка» достигает трех метров в высоту!