Когда прошлое становится будущим. Машина времени
Шрифт:
Профессор медленно покачал головой, глядя мне в глаза. Пауза затянулась, и я уже хотел было открыть рот, когда он произнес:
— Я… некоторое время назад обсчитывал такую возможность… — Геллер начал быстро чертить что-то на лежащем перед ним листке бумаги. — Если расчеты верны… тут, конечно, много неизвестных… То контратайм станет дискретным…
— То есть? — я чувствовал, что совсем близок к разгадке.
— То есть… это как две реки встречаются. Предмет из другой галактики попадает к нам… возникает два направленных в противоположные стороны вектора… Сначала его несет наш поток времени, но чем дальше, тем больше усиливается противоположная тенденция. Это как пружина — чем
Не дав мне ответить, Геллер махнул рукой и сказал:
— Предположим, камень с другой планеты попал к нам 20-го января. Его подхватывает наше время, он переживает 21-е, 22-е, 23-е… а потом его отбрасывает назад, в 16-е. После этого он доживает до 19-го… и его выкидывает в 12-е… — профессор ожесточенно чертил на бумаге график.
— То есть он живет отрезками нашего времени, но только нарезанными и расположенными — в его восприятии — в обратном порядке? — спросил я.
— Точно! — Геллер откинулся назад в кресле, победно глядя на меня.
— А эти участки могут идти внахлест или с разрывами?
— Нет, ни в коем случае. Это противоречит закону сохранения вещества и энергии. Отрезки автоматически нарезаются таким образом, что возникает строгая непрерывность.
Я сидел, разинув рот. Профессор любовался произведенным впечатлением. До тех пор, пока я не задал самый, казалось бы, простой вопрос.
— А есть ли какие-нибудь реальные примеры на нашей планете?
Реакция Геллера была совершенно неожиданной. Он вздрогнул, посмотрел на меня, надел очки, потом снял их и наконец медленно произнес:
— Ганс просил рассказать вам все… Но я не думал, что настолько все… В том-то и дело, что есть!
— Где?!
— В немецкой колонии Катарина в Перу есть одна странная семейка… Впрочем, Кранц все знает, попросите его, он вас туда отправит. Это надо видеть самому…
Катарина
— Я позвоню им, — обещал мне Кранц, стоя у здания аэртопорта. — Если надо — мобилизую еще авторитетных людей…
— Все так сложно? — изумился я.
— Гораздо сложнее, чем вы думаете, — покачал головой Кранц. — Эти наши колонии — место очень закрытое, чужие там не ходят. Даже не все мы — этнические немцы — имеем туда доступ. Я, например, могу попасть в любую колонию, поскольку вырос в одной из них, никогда не терял связи и пользуюсь… эээ… определенным авторитетом после выхода моих книг. Но это не правило, а скорее исключение. Обычно требуется разрешение Германского координационного совета…
— Парламент немецких колоний?
— В общем, да, — кивнул головой Кранц. — Там по одному представителю от каждой. Хотя в конечном счете даже он не может приказывать, а только рекомендовать.
— То есть я могу и не попасть в Катарину?
— Будем надеяться на лучшее, — ответил Кранц, пожав плечами. — Катарина — одна из самых закрытых колоний. Я сам был там всего один раз, и то по делам бизнеса. В общем, меня там знают, но на роль царя и Бога для соотечественников я явно не тяну.
Попрощавшись с Кранцем, я отправился в путь. Честно говоря, я довольно слабо представлял себе, что же это такое — немецкие колонии в Южной Америке. Разумеется, я знал, что возникать они начали примерно в начале XIХ века, когда сюда в поисках новой родины устремился поток эмигрантов из страдавших от перенаселения германских княжеств. Приехав на новое место и осмотревшись, немцы, в отличие от тех, которые эмигрировали в США, не стали вливаться в стройные ряды местного населения. Вместо этого они стали селиться отдельными колониями, вдали от других людей, не пуская к себе никаких чужаков и только с большой неохотой воспринимая местную власть. Властям это, разумеется, очень не нравилось, но было не до того. Латиноамериканские режимы были заняты практически непрерывной борьбой друг против друга — как пауки в банке, — а немецкие подданные не доставляли особенных хлопот и исправно платили налоги. К слову сказать, довольно большие — ведь колонии, старавшиеся захватить лучшие земли, быстро превратились в весьма прибыльные предприятия. Со временем они в значительной степени взяли в свои руки контроль над местной экономикой.
Перебравшись в Новый Свет, эмигранты ну никак не хотели забывать свою родину. Они ревниво поддерживали чистоту крови (лишь в редких случаях немцу разрешалось жениться на местной девушке, а уж брак немки с аргентинцем или перуанцем был чем-то из ряда вон выходящим) и оказались весьма благодатной почвой для нацистских идей, которые начали проникать сюда в 1920-е годы. К слову сказать, Гитлер уделял колониям в Латинской Америке огромное внимание, считая их форпостом для захвата Западного полушария. Колонисты платили ему взаимностью.
После войны многие немцы, так или иначе связанные с нацистами, бежали в Латинскую Америку. Здесь их гостеприимно встретили соотечественники. Местным властям это не нравилось, но помешать они никак не могли — слишком сильны были позиции немцев в экономике, и с ними приходилось считаться. После войны в руки эмигрантов попала значительная часть финансовых ресурсов Третьего рейха. В итоге им удалось создать мощную финансовую империю, настоящую паутину. Тайные финансовые и разведывательные нити протянулись в Ирландию, Австрию, Швецию, Швейцарию, Китай, Гонконг, Тайвань, Германию, Ливан, Египет, Ирак, Иорданию, Иран, Тунис, Турцию, Марокко, Италию и Южную Африку. Во многих традиционных направлениях «теневой экономики» наследники СС уничтожили традиционные мафиозные кланы и полностью контролируют в некоторых регионах, например, торговлю оружием, драгоценными камнями, отмывание денег. Мафия не в состоянии сражаться с ними, потому что на фоне эсэсовцев выглядит, как школьный хулиган на фоне серийных убийц.
Центром деятельности нацистов считается Чили. Именно здесь с 1958 года работает исследовательский комплекс «Аненэрбе» под названием «Дигнидад». Именно здесь, в отрогах Западных Кордильер, расположены центры подготовки — современные «орденские замки». Нацисты помогли в свое время прийти к власти Пиночету, после чего чувствовали себя в Чили совершенно вольготно. Однако и в других латиноамериканских странах — в Перу, в частности — пронацистские настроения в среде колонистов весьма и весьма сильны.
Поэтому в Катарину я отправился не без опаски — черт его знает, как ко мне, французу, отнесутся местные жители? И поможет ли мне рекомендация Кранца? Впрочем, вскоре я смогу сам это узнать.
Из столицы Перу — Лимы — в сторону Катарины шел рейсовый автобус. Когда-то он, видать, был гордостью американских хайвэев — и на его борту, покрытом ржавыми разводами, все еще просматривалась надпись «Автобусная компания Северного Техаса». Честно отслужив свой срок, бедняга попал не на свалку, а сюда, на второстепенный автобусный маршрут. Внутренности тоже не поражали воображение: вместо мягких кресел, когда-то стоявших в салоне, меня встретили деревянные скамьи, выкрашенные в желтый свет. Содрогнувшись от мысли, что мне придется просидеть на них несколько часов, я тем не менее смирился с неизбежным и занял место у окна.