Когда рухнет плотина
Шрифт:
И не сказать, чтобы расчеты Дельфинова были ни на чем не обоснованы. Дубас, как и прочие, легко забывал о своих принципах, когда речь шла о выгоде. Если союз с Орлом нужен Дельфинову исключительно в тактических целях, чтобы сбросить Барабанова, а дальше их дружба - до первой размолвки, если "крестному отцу" нужен карманный губернатор, а не сильный, одиозный и непредсказуемый популист, тогда естественно его желание сразу после выборов наладить связи с противниками Орла. В крае переплеталось столько интересов, а интриги в Москве были настолько запутанными, что согласие между Дубасом и Дельфиновым не казалось чем-то фантастическим.
За этими мыслями я не забывал поглядывать по сторонам. Утром я
– Значит так, Виталий, - сказал он своим уверенным голосом.
– У меня для тебя серьезная информация, но по телефону она не передается. Приезжай немедленно. Все понял?
Таким тоном он со мной ещё никогда не разговаривал. Обычно информацию приходилось вытягивать из него клещами, а чтобы он захотел со мной поделиться... даже потребовал, чтобы я его выслушал... это что-то новенькое. Я не стал терять времени, да и под снегопадом без шапки неприятно, поэтому быстренько поймал машину и отправился в гости.
Ехать нужно было по проспекту Славы, но неподалеку от площади Ленина (бывшей Преображенской, как сообщала мемориальная доска на углу) мы уткнулись в неожиданное препятствие. Оказывается, коммунистический митинг ещё продолжался. Дом Эльбиных находился почти сразу за площадью, и я решил, что быстрее пройти её насквозь, чем объезжать. Митинговали прямо перед Краевой думой, бывшим крайкомом партии. Народу собралось не то что бы много, но в общем - немало, тысяч десять. Поверх выцветших красных флагов и лозунгов красовалась огромная вывеска недавно открытого фешенебельного казино "Таежное золото", а чуть ниже бежала световая волна по лампочкам вокруг выставленного на наклонном постаменте шикарного "мерседеса". В казино я не был, но говорили, что посетителям за особую плату предоставлялась оригинальная услуга: можно было поужинать за столиком с прозрачной столешницей, под которой лежит обнаженная девушка. И на фоне этой витрины дикого рынка озлобленные люди на трибуне что-то кричали в толпу, но дрянной мегафон искажал их слова до полной неразборчивости, оставляя только интонацию патологической ненависти. "Сейчас... мне... автомат на грудь... И я... как в сорок первом... под Москвой... давить их..." - распинался оратор, которому в сорок первом вряд ли было больше пяти лет. Это был Коркин, лидер местных коммунистов, выделявшийся своим необычным лицом - сплошные выступы с глубокими провалами между ними, как будто его разрезали и небрежно склеили заново. Толпа в основном состояла из пожилых, многие были одеты в уродливые пальто эпохи Москвошвея, на головах у женщин - бесформенные вязаные береты или засаленные серо-коричневые шерстяные платки, из-под которых выбивались седые пучки волос. Некоторые нацепили на грудь красные банты. Под ногами в грязи, натасканной подошвами с окружающих газонов, таял снег.
Обходя митинг стороной, я очень скоро наткнулся на вездесущего Эстеса.
– Ну, как "Девятка"?
– спросил я его.
– Я потом туда поеду. Шеф велел про этих динозавров репортаж писать.
Рядом крутились телевизионщики - не Бричковский, а другие. Похоже, мне сегодня суждено было притягивать
Я обогнул телевизионщиков и пошел дальше. Сашка прошел со мной несколько шагов.
– Быдло!
– пробормотал он, семеня рядом.
– Всякий раз хочется плюнуть в харю этим старперам! Семьдесят лет страну трахали, и все им типа мало!
– Ну, эти - скорее жертвы обстоятельств, чем преступники.
– Еще один Достоевский выискался!
– фыркнул Сашка.
– Если эти жертвы, то кто же настоящие жертвы? Пусть не обманывают себя, что поступали по велению сердца. Прекрасно они понимали, что гадости делают. Ты куда?
– К Эльбину. Говорит, какое-то дело ко мне.
– А-а... У тебя есть ещё один шанс попасть в "Девятку".
– Нет. Теперь уже нет. Мне вечером жену надо встречать.
– Ну как знаешь. А я поеду.
– Смотри, выборы завтра не прозевай за своими сенсациями.
– Да уж как-нибудь... За кого голосовать будешь-то?
– Мы сами - люди не местные...
– заныл я, подражая московским попрошайкам.
– А, ну да, совсем поглупеешь с этими социал-патриотами. Придется ещё репортаж писать. А мой шеф, знаешь, им типа симпатизирует. Бедная моя журналистская совесть!
Под вопли очередного оратора о том, что грядет судный день, и скоро все получат по заслугам, особенно те, кто мнят себя хозяевами мира, а на самом деле просто слуги сатаны, я устремился как к долгожданному прибежищу к подъезду Эльбина, и ещё не зайдя под крышу, принялся смахивать с волос снег, - и после холодной промозглости наконец-то оказалася в уютном тепле квартиры.
– Добрался, наконец!
– засуетилась вокруг меня Марина, едва я переступил порог квартиры.
– Борщ будешь? Еще не остыл, мы недавно пообедали, все тебя ждали.
– Спасибо, Маришка, я не голодный.
– Тогда иди, чаю выпей. Ой, какой ты мокрый! Что же ты, в снегопад без шапки? Хочешь полотенце - волосы вытереть?
– Сами высохнут. Привет, Андрюха, - это Эльбину, вышедшему в коридор.
– Ну, что там у тебя?
Малолетний Степка - очаровательный светловолосый мальчуган - носился по квартире на трехколесном велосипеде.
– Дядя Витя, дядя Витя!
– завопил он, едва не врезавшись в меня.
– У меня гонки новые на компьютере! Хочешь, покажу?
– Степа, не приставай к дяде Вите!
– одернула его Марина.
– У него с папой дела.
– Потом, милый, - я потрепал его волосенки.
– С папой твоим поговорим, и посмотрю.
Мы с Андреем по давней российской традиции уединились на кухне, где от недавно работавшей духовки скопился жар и запотели окна. На кухонном столе стоял включенный телевизор с приглушенным звуком; на экране появлялось то лицо президента, то амфитеатр Думы, долетали слова: "импичмент", "не допустим переворота", "выражаем протест"... Здесь, в Светлоярске, поглощенные предвыборной борьбой, на эту московскую суету обращали мало внимания. В Москве же, наоборот, напрочь забыли про Орла и его амбиции, хотя неделю назад все только о Светлоярске и говорили. Я подумал, нет ли между этими событиями какой-нибудь связи? Например, правительственный кризис спровоцировали, чтобы отвлечь внимание Москвы, не давая ей поддержать Барабанова. Хотя нет, это параноидальное мышление. Результат несопоставим с усилиями.