Когда рухнет плотина
Шрифт:
– Ладно, ладно!
– крикнул Грыхенко.
– Нечего с больной головы, понимаешь, на здоровую! Пущай, пущай бунтуют! Мы зачистку сделаем, в городе, понимаешь, швали всякой меньше останется! Жечь их надо, давить! Танками! Демократов этих, черножопых спекулянтов! Как тараканов! Развелись, понимаешь, пока в стране бардак творился! Раньше надо было начинать! Уже попрятались по щелям, а когда успокоится, снова расплодятся!
Он походил на перегретый паровой котел: переполнявшая генерала ярость сочилась отовсюду, заливая багровым румянцем его лицо, вылетала молниями из глаз.
– Кстати, генерал, - сказал ему Долинов.
– Там проблемка была. Помогай. Хачик один совсем обнаглел. Он типа главный грузин в городе,
– Танки пошлем, - рыкнул генерал.
– Где он засел, говоришь?
– На Юбилейной. Да вон, Димон знает. Димон, сходи, разотри там с генералом.
Когда Грыхенко и Мамонтенок-Дима удалились, Долинов сказал:
– Это, значит, ваш комитет, да? Заседаете, да?
– он поддал ногой перевернутую консервную банку.
– Истэблишмент, вашу мать! Шавки обдолбанные! Трепло! Только умеете, что собачиться! Страну просрали, и все никак не угомонитесь? Я ваш комитет распускаю!
Он направился к председательскому креслу, но в нем по-прежнему сидела Анжела, и Долинов замер в некоторой нерешительности. Анжела, чтобы не дать ему повода для грубости, встала, и новоявленный вождь, даже не подумав уговаривать её остаться, уселся в кресло. Курбатов встал у его плеча, как верный адьютант. Анжела отошла к окну, где Пурапутин в своей обычной хамоватой манере попытался проявить участие:
– Ну как ты, мать? В приключения вляпались? Целы? А эти-то двое, охрана ваша, где?
Она только хмуро скривила лицо. Пурапутин понял, что ничего хорошего не услышит, и замолчал. Рядом со мной оказался Моллюсков, ещё более неопрятный, чем обычно. В его всклокоченной шевелюре торчали какие-то щепки, изо рта несло не только запахом нечищенных зубов, но и весьма откровенным перегаром. Впрочем, все мы выглядели не лучше.
– Давно из "Девятки"?
– спросил я его.
– Как там Бойков?
– Трудится, беженцев размещает. Паника улеглась, малый купол стабилизировался, больше не увеличивается. Мы создали комиссию...
– А что же вы говорили, - не дослушал я его, - биополе... Вам к городу нельзя приближаться...
Не знаю, что бы он мне на это ответил - его окликнул Долинов.
– Эй вы, телепат! Вы тут типа эксперт по полю? Докладывайте обстановку!
Моллюсков, нисколько не задетый такой пренебрежительностью, важно вышел на середину кабинета.
– Алексей Алексеевич!
– торжественно начал он.
– То, что я сейчас скажу, покажется вам чрезвычайно странным, но не забывайте - сознание, открытое сверхчувственному восприятию, видит в мире многое, что недоступно обыденному разуму! Конечно, у меня нет связи с кремлевскими политиками; но я даже сквозь непроницаемый барьер поля вижу нечто далекое, но имеющее прямое отношение и к эксперименту в "Девятке", и конкретно к вам.
Он говорил напористо, убедительно, обильно жестикулируя, и Долинов не прерывал его, хотя слушал с видом чрезвычайного недовольства.
– Мы по своей самонадеянности, - продолжал Моллюсков, обращаясь не сколько к Долинову, сколько ко всем собравшимся, - полагали, что происходящее - сугубо местная проблема. Оказалось, что она входит составной частью в единый план. Одновременно с нашим силовым куполом возникли силовые купола в Америке, Англии, Японии и ЮАР, с теми же последствиями - я имею в виду выход поля из-под контроля экспериментаторов и невозможность его отключить. Вы, конечно, решите, что это невозможно - чтобы одновременно в пяти странах, день в день, независимые исследования привели к одинаковым результатам. Но расследование в "Девятке" раскрыло любопытную деталь. Вероятно, кое-кто из вас помнит Карелина. Он
– Может, Карелин просто не понял теорию академика?
– осмелился вставить реплику Александрюк.
– Или, - добавил я, - Урбенс уничтожил или забрал с собой те записи, в которых содержалась логическая связь с предыдущими теориями?
– Все это - выводы, за которые неизбежно должен ухватиться логический разум, если он не располагает какими-то другими фактами. Но мы ими располагаем. Мы думали, что это - наш эксперимент. Теперь выходит, что мы были только орудием в чьих-то руках. Хаос не только здесь, под куполом. Хаос и снаружи. Из этого хаоса родится фигура Адепта. По его сигналу в мир хлынут полчища, скапливающиеся там, внутри малого купола...
– Демоны, демоны...
– залепетал отец Вассиан.
– Не разумею я, о каком Адепте вы толкуете - не об Антихристе ли?
– но адовы полчища рвутся губить Святую Русь. Что братоубийство идет - это дьяволовы козни!
– и он размашисто перекрестился.
– Вот именно, - кивнул Моллюсков.
– Теперь все видят истинную сущность этой заатлантической плутократии. Они сами, жалкие технократы, отринувшие мистические таинства, наивно считали себя хозяевами собственной судьбы, но техника, на которую они делали ставку, в решающий момент предала их, вскрыв ту трансценденцию, что таится за людой наукой, за любой теорией, и стало ясно, что весь их либерализм оказался маской сатаны. На наших глазах начинается великая битва цивилизации западной - плутократической, дьявольской, и восточной - благородной, хранительницей древнего знания!
– Святая Русь да восстанет на Антихриста!
– снова вмешался отец Вассиан.
– Истинно, истинно говорите, Георгий Петрович! Бысть ей оплотом Святой Веры, как предначертано! Явится в её просторах герой - победитель змия!
– Да, - с каким-то самодовольством подтвердил Моллюсков.
– Такова миссия России - Третьего Рима. Ибо именно Россия, великая евразийская держава, объединила священные земли, в которых хранятся ключи к древним таинствам. И не случайно все началось здесь, в Светлоярске. Знаете ли вы, что мы находимся в истинном центре Азии? Ну да, да, считается, что центр Азии - в Кызыле, в Туве, там даже обелиск установлен. Но в незапамятные времена на севере Азии находилась страна гипербореев - родоначальников евразийской цивилизации. Потом те земли ушли под воду Ледовитого океана, но с учетом тех территорий центр Азии окажется именно в Светлоярске. Это особая, сакральная точка, в которой должно начаться объединение всей Евразии под эгидой великой возрожденной России!
– Узрим, узрим гибель зверя гордого, - вторил ему отец Вассиан, - и вавилонской блудницы, этого вертепа разврата и порока, имя коему Нью-Йорк! Сбываются свидетельства Иоанновы, и лжепророки будут низвергнуты в геенну огненную, а с ними все, кто прельщал малых мира сего!
– Старый мир сгорит в огне ядерной войны между Атлантической сверхдержавой и Евразийской империей, - прокомментировал его слова Моллюсков.
– Так человеческий дух избавится от уз косной материи и воссоединится с небесным духом в грядущем вечном царстве. А вам, - призвал он Курбатова, - истинным защитникам России, оплоту надмирных сил, пора отказаться от своей убогой эмблемы, этой позорной уступки жалкому либеральному закону, и вернуться к истинной, священной свастике - символу циклического времени, возврата к золотому веку. Алексей Алексеевич! вспомнил он, наконец, и про Долинова.
– Вы - рыцарь великой миссии! Полководец последней битвы! Ведите нас на бой с полчищами Сатаны!