Когда сердце манит

Грегори Джилл

– У вас, Маккаллумов, железное здоровье! – с удивлением воскликнул врач. Позже Кейд рассказывал об этом Анабел, сидя у ее постели. Анабел смеялась, а он осторожно перебирал ее локоны.

«Да, с Маккаллумами не легко справиться, – думал Кейд. – Мы живучи».

– Вот и отлично. – Анабел прижалась губами к груди Кейда. – Все хорошо, что хорошо кончается...

Все закончилось хорошо. Стояло прекрасное солнечное утро, рядом с Анабел сидели целые и невредимые Кейд с Бретом. Они заботились о ней как о маленькой. Она начала наконец осознавать, что опасность миновала.

– Сегодня утром я первым делом навестил Герберта Эрвина, – начал Брет, допивая вторую чашку кофе. – У нас с ним был долгий разговор, но в конце концов я смог ему объяснить, что его обманывали. Ему было неловко, ведь Герберт поверил, будто отец предал его. Боксер продумал все, до малейших деталей. С помощью Дерриксона ему удалось создать видимость того, что Росс нелегально переводил выручку из их общей компании на счет «Рубинового дворца» и в другие свои предприятия.

– Ну, ничего. Теперь, когда правда всплыла наружу, – с довольной улыбкой заметила Анабел, – Бартоломью и Дерриксону придется отвечать по закону.

Опустив вилку, Кейд взглянул на Брета.

– Я вот тут подумал... Россу понадобится наша помощь, чтобы восстановить пошатнувшиеся дела. Боксер поработал на славу. Может, преобразовать некоторые компании, чтобы...

– Нет, не стоит, – послышался голос Росса Маккаллума. Он стоял в дверях кухни и смотрел на всех троих.

Глядя на старика, Анабел не знала, то ли улыбаться, то ли плакать: он был облачен в элегантный черный костюм и белую накрахмаленную рубашку.

Седые волосы Росса были аккуратно уложены. Так и должен был выглядеть великий промышленник: твердый взгляд ясных глаз, плотно сжатые губы, гордая посадка головы. Но в то же время лицо его было изможденным, под глазами оставались синяки, а костюм висел на нем.

Впрочем, голос Маккаллума рокотал, как всегда:

– Я сам прекрасно справлюсь. Я не инвалид, не глупец и не потерплю, чтобы мои сыновья обращались со мной, как с выжившим из ума стариком.

– Сэр, – промолвил Кейд, почтительно вставая, – мы и не думали об этом. Мы только хотели помочь вам...

– С каких это пор я стал нуждаться в вашей помощи? Мальчик мой, ты убежал тринадцать лет назад, оставив меня одного. С чего это вдруг ты вздумал теперь помогать мне? Будь я проклят, если приму от тебя помощь.

– Тогда, может быть, вы примете мои извинения?

– И мои, – смиренно промолвил Брет. Анабел, затаив дыхание, молча наблюдала за происходящим. Росс Маккаллум обвел взглядом сыновей и побледнел:

– Приму, если и вы простите меня. – Его губы дрогнули; внутри него происходила настоящая борьба.

– Я должен был сразу рассказать вам правду, нельзя было скрывать, что произошло с вашей матерью, – покачав головой Росс глубоко вздохнул. – Но я думал защитить вас и ее.

– Я знаю. – Кейд нерешительно поднялся и, обойдя стол, положил руку отцу на плечо. – В семнадцать лет я догадался о том, что произошло. Но во многом я был не прав.

– Ты думал, что я виноват в ее смерти? – спросил Росс Маккаллум и горько усмехнулся.

– Может быть, в какой-то степени так оно и было. Пойдемте в библиотеку. Все, – прибавил он, бросив взгляд на Анабел. – Я должен вам кое-что объяснить.

Они вошли в огромную библиотеку, которую Анабел так любила. Стены до потолка были заполнены стеллажами с книгами, горели бронзовые лампы, перед камином стояли удобный кожаный диван и кресла оливкового цвета. В детстве Анабел проводила в этом уютном уголке много времени за книгой, и сейчас воспоминания о тех далеких днях нахлынули на нее. Как счастлива была она! Как тепло было даже в лютый мороз у камина в этой комнате с оливковыми бархатными портьерами. Но сейчас было не время для воспоминаний. Анабел посмотрела на Кейда и подумала, хорошо бы он смог простить отца. Тогда, может быть, семья Маккаллумов снова объединилась бы.

Кейд даже не оглядел комнату, в которой не был с семнадцати лет. Подойдя к камину, он устремил взгляд в окно, на раскинувшийся роскошный сад. Брет сел на диван рядом с Анабел, а Росс подошел к столику, на котором стоял графин с бренди, но не стал наливать спиртное, а повернулся и печально заговорил:

– Если бы я уделял больше внимания Ливинии, она никогда бы не связалась с этим ублюдком. Виноват только я. Мы женились по воле родителей, и только позже я узнал, что Ливиния не хотела выходить за меня. Она вообразила, будто влюблена в другого человека, банковского клерка. Но ее отец ни за что не выдал бы ее за него. – Росс нахмурился пропустил глаза, чтобы никто не заметил скорби в них. – У вашей матери было доброе сердце и кроткий нрав, поэтому она послушаласыгвоего отца. Но сердце ее было разбито, страдания усилились, когда человек, которого она любила, женился на другой спустя несколько месяцев после нашей свадьбы.

– Но со временем она полюбила вас! – не удержавшись, воскликнула Анабел, не в силах больше видеть переживаний Росса. – Простите, что вмешиваюсь, но я должна сказать вам о том, что прочитала в дневнике тети Герти, где описываются события последних лет жизни миссис Маккаллум. Насколько я поняла, она очень любила вас.

Выражение лица Росса Маккаллума смягчилось, и он с надеждой посмотрел на Анабел.

– Может быть, и так – в конце. – Росс начал расхаживать взад-вперед по комнате. – После случая с Боксером, когда он сначала соблазнил ее, а затем стал шантажировать, я встал на сторону Ливинии, и она... привязалась ко мне. Любовь? Не знаю, возможно это была просто... благодарность.

– Нет, любовь, – настаивала Анабел.

Росс посмотрел в окно, на сад, который так любила Ливиния.

– Мне очень хотелось верить в это, – повторил он.

– Продолжай, отец, – мягко промолвил Кейд. Росс Маккаллум перевел взгляд на Брета, молча сидевшего на диване. Было видно, как он волнуется.

– Когда Ливиния сообщила мне, что родишься ты, мы оба знали, что ты не мог быть моим сыном. Я уезжал на два месяца по делам. Она была до смерти напугана и боялась говорить мне, но тайну нельзя было долго скрывать. Я пришел в негодование, когда узнал о Фрэнке Боксере, – я любил ее, – с болью говорил Росс. – Как любил Кейда и потом Брета.

В библиотеке воцарилось молчание, только птицы щебетали за окном.

– И что случилось, когда она все рассказала? – спросил Брет тихо.

Анабел пронзила жалость – Росс сидел не двигаясь, стараясь не показать, как ему стыдно и больно.

– Ливиния попросила у меня прощения и я... простил. Не к чему пересказывать весь наш разговор. Я пообещал вашей матери, что мы вырастим ребенка вместе, что все останется между нами... Затем она сообщила мне еще более худшую новость, – хрипло продолжал Росс, его голос был так похож на голос Кейда, что Анабел вздрогнула. – Ливиния сказала, что, узнав о ребенке, Боксер обрадовался, но не по той причине, о которой она думала. Фрэнк собирался шантажировать ее и меня – мы должны были заплатить огромную сумму денег, чтобы по городу не поползли дурные слухи. Мерзавца не волновала судьба женщины, которая любила его, не нужен ему был и ребенок. Он лишь надеялся извлечь выгоду для себя.