Когда смерть – копейка…
Шрифт:
Глеб Никитин с улыбкой потянулся на диванчике, широко зевнул.
– Красота моя, действительно, сильно страдает от такой неправильности. Боюсь только, как вставлю себе новый прелестный зуб, так его сразу же и выбьют. Врагов-то у прогрессивного человечества хватает.
– А чего с Нового года не звонил, далеко где-нибудь был?
– Далеко. Настолько, Виталь, далеко, что паровозы в ту сторону так до сих пор и не ходят. Телефоны тоже не звонят, одни верблюды там и труба нефтяная посреди местности протянута, дли-инная такая, как макаронина, лежит. Но люди там, на мою удачу, водятся добрые и богатые… Вот такая забавная поездка на эти полгода у меня образовалась, что и позвонить тебе не было
– … Ох, ёкарный бабай, ты же ведь и не знаешь!
Виталик отошел от кухонной раковины и, виновато комкая в маленьких плотных ручках посудную тряпку, подсел на краешек дивана к Глебу.
– У Жанки дочку-то убило. На майские. Завтра сорок дней уже будет.
Глеб напрягся, оперся кулаками на стол.
– Ты что, серьезно?! Маришка…, Маришки нет…? Как это?
Опустив глаза и вздыхая, Виталик начал разглаживать пальцами скатерть на краю стола.
– Дак, они все поехали на шашлыки на майские, второго числа. Мы-то с Антониной были в деревне у матушки, там праздновали. А из наших мужиков поехали-то тогда Назар, Данилов Герка, Марек. Они мне всё потом про это и рассказывали, и каждый, да и так, в компаниях не раз вспоминали про это происшествие. Ну вот, и говорю, собрались-то они на то самое, на наше место, где, помнишь, ещё осенью были в позапрошлом году, когда ты на юбилей-то прилетал? Бабы с детьми должны были позже подтянуться, к обеду, они всей кучей ещё в магазин заезжали, за приправами там за всякими, за зеленью. Марек примчался первый, как всегда, костер разжечь, дров приготовить, ну всё такое… Потом, вроде, Вадик Назаров с мясом подъехал, он мариновал тогда дома с вечера баранину для шашлыков, в кефире вроде, не знаю… Как так получилось, что Герка сам с дочкой, с Маришкой-то у костра так рано появился, никто толком-то и не понял. Она ведь должна была быть с матерью, та предупреждала, что попозже на берег ко всем подрулит. Хорошо, что ещё Людмила Назарова тогда не приехала, планировала-то ведь вроде вместе со всеми, да у неё самой дочка неожиданно приболела. Ну вот, когда у костра были Маришка, Назар и Данилов, вот тут этот старый снаряд и грохнул в огне-то.
Хмурый Глеб встал, неспокойно заходил, от окна к двери, по маленькой квадратной кухоньке. Виталик убедился, что пространства вокруг стола для двоих вдруг стало не хватать, и уныло сидел на краешке диванчика.
– Ну, чего ты, Глебка? Чего задумался-то так сильно? Давай выпьем за упокой, что ли…
Виталик страдальчески смотрел на друга. Потом потихоньку привстал, неловко, но настойчиво, подталкивая животиком, отодвинул Глеба от плиты, усадил его ласково на диван, негромко начал снова говорить.
– Марек-то, Азбель, всё продаёт свои спиннинги да грузила, магазин-то рыболовный свой расширяет, пристройку делает из соседней квартиры, с пенсионером за стенкой договорился, другую квартиру деду подыскал, оплатил вроде уже всё ему полностью… Чего-то он ещё с рыбной инспекцией областной затевает по участкам на речке, какое-то выгодное спортивное рыболовство там организовывает…
– А у Марека свояк-то есть, помнишь? – Виталик осторожно наклонился к Глебу. – Ну, помнишь, свояк ещё у него – полицейский, сейчас числится каким-то вроде оперативником. А-а, так себе у мужика службочка… Раньше-то этот свояк работал в приемнике-распределителе для малолеток, дак он там начал книжки писать, детективы для газет! На дежурстве-то соскучает, вызывает к себе в кабинет, будто на допрос, пацана, распиши, говорит, мне свою историю, любезный. Имена, фамилии, если хочешь, измени, ну ещё там названия выдумай какие. Мальчишке надоест до чертиков
Капитан Глеб молчал. Оторвал взгляд от тарелки.
– Слушай, пошли, подышим, а, Виталик?
– Ага, пошли! А я курну заодно немного!
Виталик бросился открывать дверь на застеклённый балкон.
Во дворе, в сумрачном квадрате высоких домов, под окнами шумела разноцветная детвора, только-только привыкая к первым дням каникул. Тёплый вечер во дворе собрал немало людей. У соседнего подъезда на тротуаре стояли в беспорядке пианино, холодильник, разнокалиберные ящики; в доме напротив стучал молоток, над верхними балконами вилась, осваиваясь в наступающем погодном тепле, мелкая мошкара.
Из гаражей какой-то мужик приветливо и громко, через всю детскую площадку, окликнул Виталика. Тот, виновато покосившись на Глеба, ничего соседу не ответил и только слабо махнул в ответ рукой. Его друг решительно оперся на балконные перила и молчал.
С тоской в неуверенном голосе Виталик продолжил рассказывать ему о старых знакомых, изо всех сил стараясь отвлечь Глеба от грустных мыслей.
– Серёга-то Серов с зимы уже живет на даче. Жена его совсем достала, вроде бы как на развод подала, он квартиру ей с тещей оставил, там у него сын больной, а сам в дачном домике так и живет, и ночует, копается понемногу в огороде…
– Давай я тебе ещё компотику вишнёвого подолью, а?
– …Серый-то, он аккуратный, у него на дачке все чистенько, прибрано. Я после снега у него был там, сам видел, как он пожар тушил, трава старая с краю около забора горела, так он чуть не прибил из-за этого соседского мальчишку, всё орал на него, что, мол, птицы там, в траве, птенцы… Перелётные вроде… Он там, на своей фазенде, совсем в одиночку-то одичал. Прошлым летом даже кошку в клетке цеплял на яблоню.
Глеб с удивлением повернулся к приятелю.
– Зачем?
– Говорит, чтобы скворцов от урожая отваживать…
Виталик осторожно, стараясь не спугнуть возвращающееся к другу настроение, тронул Глеба за плечи.
– Давай ещё по одной? Чего мы тут, как в театре, в воздух-то уставились?! Пошли, пошли, давай, за стол.
Отчаявшись отвлечь Глеба нейтральными разговорами, толстячок деловито вздохнул, сел попрочнее рядом с ним на диван и отважно вернулся к главному.
– Жанка-то после взрыва совсем каменная тогда стала, на себя непохожая. Антонина моя часто заходит к ней, говорит, что та сидит дома молча, даже и не плачет. В магазине-то ихнем девки-продавщицы вроде сами со всеми делами сейчас справляются, да как там они без неё полностью-то разберутся, она же ведь такая умница… Сейчас в их магазине Гера всё больше бывает, если не в отъезде он где по бизнесу.
Аккуратно разливая водку по рюмкам, Виталик рассудительно продолжал пояснять.
– Назар всё на своём мотоцикле носится, от баб оторваться никак не может. Санька Косачев «сундучить» пошел, в армию, там всё как-никак у прапорщика паёк, на контракте деньги сейчас вовремя платят…
Внезапно он замолчал, сильно, в сердцах, бросил вилку на стол.
– Всё, Глебка, я больше не так могу! Ты грустишь, а я всё треплюсь и треплюсь. Не могу я так больше, говори чего-нибудь и ты. Понимаю, что ты к Жанке чувствуешь, но не молчи же так долго, пожалуйста, а?!