Когда сойдутся тени

Еналь Варвара Николаевна

— Благодарим, Тебя, Создатель, что все закончилось хорошо, — негромко произнес Кит.

— Хвала Создателю, — согласились остальные.

— Вам не кажется, что в последнее время баймов стало слишком много? — спросил Лэстин.

Он сидел, вытянув ноги, и играл цепочкой, висевшей у него на шее.

— Ник предполагал, что так будет, — тут же отозвался Марк, — Количество баймов заметно увеличилось. Естественным путем. Знаете, есть такая штука, как рождение детей. Естественный прирост населения. У баймов всегда будут рождаться только баймы. Очевидно, они решили, что теперь у них достаточно людей, чтобы пограбить

и поубивать в окрестностях Такнааса. Они пока еще боятся, устраивают короткие вылазки, а потом прячутся. Но что может быть дальше — известно только Создателю.

— Наверное, не стоит делать слишком уж мрачные прогнозы, — возразил Лэстин, — они и раньше устраивали нам всякие пакости. Соберем войска, укрепим позиции на границах и дадим им хороший отпор — все как всегда.

— Может и так, — согласился Марк, — плохо то, что никто не может сходить к баймам на разведку. Если бы мы имели хоть какое-то представление о том, что там у них творится.

— Все будет хорошо, — голос Джейка звучал уверенно и спокойно, — мы можем доверять нашему Богу, и мы Ему доверяем, так?

— Так, — согласились все.

Слово «так» в Суэме употребляли в конце общей молитвы вместо «аминь», когда хотели поддержать молящегося и соглашались с тем, что он говорил, Кей это давно подметила.

— Марк, давай лучше споем, — предложил Кит, — баймы всегда будут баймами, они всегда будут нападать. У нас здесь полно еды, оружия, тканей, драгоценностей, — и они никогда не будут к этому равнодушны. Могу спорить, что живут они впроголодь, их земли не так плодоносны и благословенны, как наши. Так бывало и раньше — они нападали, мы отбивали.

— Но видишь, — заметил Марк, — Большой Тракт, по которому передвигались торговые обозы, теперь небезопасен. А этот тракт соединяет все основные крепости. Мне кажется, нападение на наш обоз — это только начало.

— Мы будем молиться и сражаться, — сказал Лэстин, по-прежнему наматывая на крепкую, загорелую ладонь серебряную цепочку, — так?

— Так. Мы будем молиться и сражаться, — согласился Джейк, — а Марк будет еще и петь. Я ему подыграю, он сегодня не совсем в форме.

— О'кей, — это сказал Марк, и Кей удивленно подняла на него глаза.

Так странно было слышать английское слово в Суэме. Но окружающие, видно, давно к этому привыкли, а Марк продолжал:

— Кто будет стучать в бубен, Сэма-то нет? Может ты, Кей? — он повернулся к Кей, вопросительно подняв брови.

Та покачала головой:

— Вряд ли у меня получиться.

— Тогда придется тебе, Лосанна, — и он кинул бубен на колени девушке.

Джейк тронул струны, и мелодия, переливаясь, как потоки ручья, потекла из-под его гибких, тонких пальцев. Лосанна тихонько постукивала бубном в такт. Марк запел. Это была та самая песня, которая так нравилась Кей. Голос Марка, сильный, красивый тенор, звучал уверенно и выразительно. Он пел так, словно рассказывал потрясающую историю, положенную на музыку. И Кей казалось, что она еще ни разу в жизни не слышала такого пения.

Подними глаза, ты увидишь небеса. Обрати свой взор — там вершатся чудеса. Свет святой любви светит нам с небес, Веришь ли, что там есть Бог, В

этом небе… Бог — Творец всего, Смысл и Сущность бытия И Его любовь — для тебя и для меня. Он создал весь мир, Словом жизнь даря, Веришь ли, и ты в Него В это небо… Бог сошел на крест Смерть за нас принять О Своей любви людям рассказать. Веришь ли, в это небо… Как прекрасен свет, Что пришел с небес Может нам менять сердца Только небо…

— Как красиво, — сказала Лосанна, когда Марк закончил петь.

Потом они пели еще песни, все вместе, и даже Кей немного подпевала. Так, слегка, что-то вроде: «на-на-на» и «ла-ла-ла». Она сидела со всеми долго и даже осталась на молитву. И, как всегда, ее удивило единодушие и искренность всех, кто взывал к Создателю. И она поймала себя на мысли, что сама хотела бы так молиться. Наверное.

Все изменилось с приездом Марка. Он был как острая приправа к пресному блюду, или как свежий морской бриз жарким днем. Он приходил каждый день, ближе к вечеру, всегда веселый, всегда готовый шутить и смеяться. И любая беда казалась рядом с ним пустяком, и с любой проблемой он готов был справиться.

Прежде всего, он интересовался содержимым их кастрюль — совершенно бесцеремонно, как у себя дома, Марк отправлялся на кухню, и так было каждый вечер, и Кей и Мит-Итен заранее рассчитывали на то, что Марк будет есть у них, и надо готовить на одну порцию больше.

Джейк как-то заметил:

— Не понимаю, зачем он держит у себя дома кухарку? Лучше бы вместо этого приплачивал Мит-Итен, все равно он дома не ужинает.

— Надо бы подкинуть ему эту мысль, — засмеялась Кей.

— Попробуй, подкинь.

— Ну, нет, только не я.

Зато теперь Марк пел у них каждый вечер, и это было незабываемо. Он сам складывал песни, и песня о небе тоже была придумана им. Его любили слушать все.

Теперь Кей знала, что у него синие глаза, и что на щеках у него появляются длинненькие ямочки, когда он смеется, и что он может совершенно серьезно говорить абсолютную ерунду, и знала, что он предпочитает лазить через забор, потому что так ближе, если идти от его дома.

Он и вполовину не был так красив, как Лэстин, и на целую голову ниже его, но как трудно было устоять перед обаянием Марка, его внутренней силой, его жизнерадостным взглядом на все вещи. Ему ужасно понравилась коллекция фигурок животных на комоде в комнате Кей, и он даже подарил ей розового толстенького поросенка с крошечным пятачком и смешными ушками.

Благодаря Марку Кей решила взяться за Книгу Создателя. Она уже знала, что Бог реален, знала, что можно чувствовать Его присутствие, и теперь ей хотелось узнать что-то еще. Чуть прохладным осенним днем Кей устроилась на крыльце дома, наслаждаясь вечерними, еще теплыми и мягкими лучами солнца. Она вытащила из дома кресло-качалку, в которой после обеда, обыкновенно, отдыхала Мит-Итен, и села в нее, прикрыв колени клетчатым шерстяным пледом.