Когда-то был человеком
Шрифт:
Мои выступления в университетах и вузах чаще всего организовывали левые студенческие союзы – такие, как ССНС в его первые годы существования. Социалистический союз высших школ, марксистский студенческий союз «Спартак», группы профсоюзной ориентации или же официальные Всеобщие студенческие комитеты (ACTA), большинство в которых принадлежало все тем же группировкам. Однако дважды я выступал с позволения «Кольца христианско-демократических студентов» («КХДС») – организации правых студентов, которые, несмотря на название, больше тяготели к НАТО, чем к нагорной проповеди.
В 1970 г. в городе Мюнстере – оплоте черной реакции – прежняя коалиция левых в университете, раздираемая внутренними противоречиями, была заменена
Классический расклад для комедии ошибок, а может, и для трагедии.
Прибыв в Мюнстер, я обнаружил еще на подступах к аудитории половину состава «КХДС», все они были заметно возбуждены. «Господин Киттнер, плохие новости. Мы получили информацию: левые собираются сегодня ворваться на ваше представление».
Только в этот момент, когда передо мной оказались представители правого студенчества, в отчаянии заламывавшие руки, я сообразил, в чем дело. Потребовалось некоторое самообладание, чтобы, распознав первым ситуацию, не расхохотаться вслух.
– Ну и что? – спросил я небрежно.
– Их будет подавляющее большинство. Может, отменить вечер? Не стоит подвергать вас такому риску. Или по крайней мере вызвать полицию?
Я уже собрался было просветить ребят насчет истинного положения дел, но тут же подавил в себе этот благородный порыв. Тот, кто, подобно им, готов натравить полицию на своих же товарищей, по меньшей мере заслуживает быть при всех посаженным в лужу, и чем позднее это случится, тем значительнее будет эффект.
«Нет, нет, – сказал я поэтому успокаивающе, – с этим я и один справлюсь».
В моем заявлении не было ни капли лжи. Однако братия из «КХДС» изумленно уставилась на меня. Они, видимо, приняли меня за героя, готового идти на смерть, или за человека совершенно неопытного – глупого и дерзкого. Вероятно, именно поэтому они и выдали мне вперед гонорар за выступление.
Когда мы с Кристель оборудовали сцену, они продолжали так же уважительно смотреть на нас. Очевидно, повышенное чувство уважения мешало им помочь нам.
Левые действительно буквально ворвались в зал. Ровно в восемь все свободные места, вплоть до подоконников, лестничных ступенек оказались занятыми. В зале ритмично хлопали в ладоши, скандировали: «Начинать, начинать!»
Христианско-демократический уполномоченный по вопросам культуры еще раз появился в гардеробе, он сильно нервничал. «В зале настоящий ад. Не следует ли нам все-таки вызвать полицию?…»
«Можете не волноваться. Я справлюсь и так. Зал будет в восторге».
«Вы действительно так считаете?» – В его голосе звучало большое сомнение. Он сжимал и разжимал руки, неуверенно переминался с ноги на ногу и, наконец, решился: «В таком случае я должен обратить ваше внимание на то, что мы снимаем с себя всякую ответственность за ваше выступление. ACTA ничего не гарантирует. По этому вопросу должна быть полная ясность».
Когда я спокойно подтвердил, что беру всю ответственность на себя, он бросил на меня удивленный взгляд и, вздохнув с облегчением, быстро исчез. Я начал выступление.
После первых же десяти фраз у студентов «КХДС» от ужаса отвисли подбородки. Постепенно они стали понимать, в чем дело, и с побелевшими лицами начали один за другим пробираться к выходу. Их уход сопровождался аплодисментами ликующей аудитории. С их стороны было бы мужественнее остаться и, стиснув зубы, вытерпеть все.
Позднее, во время дискуссии, состоявшейся по окончании выступления, ко мне пробрался посланник от «КХДС», чтобы сообщить: в честь сегодняшнего праздничного вечера в помещении ACTA специально организован холодный буфет, но после всего случившегося там будут есть и пить без меня. Какая потеря!
«Вот оно что, – сказал на это один из участников дискуссии. – В таком случае очень хорошо, что мы прорвались в зал без билетов. Тот, кто на студенческие деньги организует буфет, тот обойдется и без входной платы».
Честно говоря, мне нечего было на это возразить.
ИЗУЧЕНИЕ ПЕРВОИСТОЧНИКОВ
Во время гастрольных поездок ни один наш с женой ужин не обходился без боевого клича: «Сдвинуть столы!» Помня латинскую поговорку "Plenus venter non studet libenter" [16], в соответствии с которой обильная еда перед началом работы не способствует творческой деятельности, мы обычно после представления быстрым шагом устремляемся в кафе или ресторанчик (в маленьких городах это обычно бывает какой-то один, где можно получить что-нибудь из горячего). Хозяева встречают нас, как правило, необычайно приветливо и сразу же спешат к нам с книгой отзывов. Я, правда, подозреваю, что они делают это не только потому, что ценят наше искусство. Ведь наше появление незадолго до закрытия обещает в этот день дополнительную солидную выручку: почти всегда мы приходим в харчевню не одни. От десяти до двадцати – двадцати пяти зрителей, журналистов, рабочих сцены или наших друзей, живущих в этом городе, выражают желание продолжить беседу с артистом за столиком. Мы уже давно привыкли каждую ложку супа сдабривать острыми дискуссиями, и, честно говоря, не будь этих ужинов, ставших продолжением программы с использованием других агитационных средств, нам бы уже чего-то не хватало.
Помимо всего прочего, это имеет и практический смысл: элегантный выход из положения, когда не знаешь, как совместить высокую миссию агитатора с обыкновенным голодом. Разумеется, не очень-то весело по окончании обширной программы и следующей за ней двухчасовой дискуссии, после того как уйдет самый отчаянный спорщик, оставаться в зале с рабочим сцены, который злится на тебя за то, что пришлось задержаться, потом уже в полном одиночестве сматывать кабель… и наконец в два часа ночи ты оказываешься у гостиницы, но поесть уже негде. Поэтому мы стали просить желающих подискутировать сначала помочь нам все размонтировать, а потом в какой-нибудь греческой забегаловке обсудить все, что накипело. У греков обычно кухня работает дольше, чем у других.
Ну вот, сидели мы как-то в Кобурге за длинным столом. Некая молодая дама, судя по манере речи и одежде, из состоятельных слоев общества знала все лучше всех: «Маркс наверняка для своего времени был прав, но сегодня он уже давно устарел».
Очень распространенная в ФРГ, ставшая уже штампом пустая фраза. Часто ее бездумно повторяют потому, что когда-то слышали от какого-нибудь преподавателя.
Поскольку я не раз имел возможность убедиться в этом на горьком опыте, я спросил: «Вы в самом деле так считаете? Давайте обсудим это, только на конкретных примерах. Что вы читали у Маркса?»
«Ах, боже мой, ну, «Капитал» и тому подобное…»
Тут я был вынужден проявить выдержку и не взорваться. Совершенно ясно, что этот строгий критик научного социализма никогда не читала не только ни одной строчки гениального преобразователя мира, но даже хоть сколько-нибудь серьезной литературы о нем. Она вообще с тех пор, как перестала посещать занятия для конфирманток, кроме Конзалика, газеты «Бильд» да ресторанных меню, ничего не читала.
«Капитал» и тому подобное…
Сколько раз я слышал эти небрежно брошенные слова от самых заносчивых «ниспровергателей»: они даже не подозревают, что понять по-настоящему произведение, которое они якобы читали, не так-то просто.