Когда-то был человеком
Шрифт:
У меня вырвали брошюру из рук и лишили слова. Один из учащихся-«революционеров» завладел ею с целью громко объявить автора и название «реакционного издания» и подвергнуть меня новому потоку ругани. Однако, бросив беглый взгляд на обложку, он сунул брошюру в карман пиджака и перешел к следующему пункту повестки дня.
Работа называлась «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», ее автором был В. И. Ленин.
Ганноверский ССНС тоже вел свою «кампанию среди рабочих». Студенты раздавали листовки перед предприятиями. Под обозначением организации – ССНС – был призыв: «Товарищи! Коллеги!», а затем с первых же строк – рассуждения о «правом
Таким канцелярским немецким языком эпохи кайзеровского судопроизводства, каким все это было написано, нельзя было, конечно, завоевать симпатии рабочих. Я договорился с представителями ССНС, что буду «переводить» их словоизвержения, продиктованные добрыми намерениями, на общедоступный язык, добавляя туда ряд конкретных формулировок. Сотрудничество развивалось мучительно, поскольку товарищи зубами и ногтями вцеплялись в каждую буковку своего произведения, состоявшего из набора искусственной профессионально-социологической лексики.
Порой мы часами спорили по каждому предложению, которые я отвергал, потому что никто бы их не понял. ССНС единодушно настаивал на сохранении в неприкосновенности очередной ошибочной структуры предложения, мотивируя свое упрямство ссылками на политические и социологические принципы, не подлежащие корректировке. К сожалению, причиной спора порой оказывалась самая элементарная ошибка, возникавшая при переписке текста с оригинала. Стратеги попросту пропускали какое-нибудь слово, но всякий раз уверяли, что сделано это-де умышленно, по идеологическим соображениям. После этого я больше не получал заказов на редактирование.
В результате длительных переговоров нам удалось организовать дискуссию между ганноверскими рабочими – членами профсоюза «ИГ металл» и ССНС. Собрание проходило в воскресенье, в первой половине дня, в конференц-зале. Около 20 рабочих и примерно столько же студентов уселись друг против друга, обе стороны объявили о своем намерении поближе узнать друг друга. Вскоре у рабочих уже вроде затеплился интерес к студенческим проблемам. После этого шеф-идеолог ССНС (то ли он накануне опять начитался Мао или, может, Троцкого?) выступил с пламенным докладом о необходимости «перманентной революции». По окончании возвышенных речей один из рабочих завода «Фольксваген», член профсоюзного производственного совета, решился задать вопрос: «Коллега, один вопрос: что, собственно, означает слово "перманентный"?» Ответом было долгое и громкое ржание молодых студентов. Покрасневший и смутившийся рабочий поспешил выйти в туалет.
Четверть часа спустя дискуссия увяла и больше никогда не возобновлялась.
Во время одной из демонстраций в поддержку Вьетнама мы собирали пожертвования в пользу Фронта национального освобождения Южного Вьетнама. Картонные коробки с собранными монетами и ассигнациями были поставлены затем в фойе клуба. Вдруг один из лидеров ССНС сунул в коробку руку и выгреб из нее пригоршню монет. «Ну, теперь после трудов праведных перво-наперво принесем себе ящик пива». У него это прозвучало как что-то само собой разумеющееся.
Мы с Кристель энергично запротестовали против попыток использовать пожертвования не по назначению (или, говоря точнее, против воровства).
Тип только криво ухмыльнулся в ответ. «Чего вы хотите? Мы же здесь являемся ганноверским Вьетконгом». Только с помощью двух товарищей от «Социалистической немецкой рабочей молодежи» [14]нам удалось, под угрозой физического воздействия, вынудить его вернуть добычу.
Однажды вечером в клубе появился какой-то господин и начал с интересом рассматривать выставку политического плаката. Было заметно, что особое впечатление на него произвел фотомонтаж, изображавший канцлера Кизингера, фигуру одиозную из-за его нацистского прошлого, обменивающегося рукопожатием с Гитлером. Как прикованный, он долго стоял перед коллажем. Наконец он обратился к Кристель: «Вообще-то говоря, не стоит так обижать фюрера, но я куплю этот плакат».
Кристель слегка улыбнулась шутке.
«Вот здесь написана цена, одна марка, это правильно?» – уточнил покупатель и, как только моя жена подтвердила, тут же сунул ей монету в руку.
Кристель бросила ее в кассу. «Подождите, я принесу вам экземпляр со склада».
«Нет, нет, я хочу взять именно этот, – ответил господин и снял картину со стены. – В цену за эту грязь должна входить и стоимость рамки. В противном случае вы, красные свиньи, должны были бы приписать: цена без обрамления».
Затем последовал шквал омерзительных ругательств и заверений, что фюрер быстро бы расправился со всей коммунистической нечистью. Любитель агитпропа оказался неонацистом. Видимо, он пришел для того, чтобы устроить скандал.
Наш друг Петер стоял в этот день за стойкой бара и с некоторого удаления наблюдал за происходящим. Он быстренько собрал друзей, чтобы защитить Кристель. Но едва мы бросились к месту происшествия, как провокатор неожиданно вытащил пистолет и начал угрожать нам.
«Куплено – значит, куплено. А с вами мы еще разделаемся. Это только прелюдия!» – орал он и медленно пятился к выходу – в правой руке пистолет, в левой, под мышкой, картина. Но дверь в это время оказалась блокированной группой учащихся, высыпавших из конференц-зала. Окруженный со всех сторон, нацист счел за благо удариться в бегство. С оружием в руке он проложил себе путь на волю и исчез. При этом свою покупку, мешавшую ему при отступлении, он бросил. Мы с облегчением вздохнули. После того как опасность миновала, из туалета в полном составе возвратилось правление ССНС. До начала происшествия оно заседало за соседним столиком.
В 1969 году в Ганновере проходила последняя федеральная конференция делегатов ССНС – незадолго до своего, в общем-то, логичного самороспуска: организация все глубже погружалась в хаос. По своей обычной разгильдяйской недооценке организационно-технической стороны дела подготовительный комитет позабыл заказать достаточное количество койко-мест для товарищей делегатов. И вот по предложению «антиревизионистской фракции» было решено пойти по пути наименьшего сопротивления и «реквизировать» комнаты «Клуба Вольтера» под спальные помещения. Направить предварительный запрос в клуб никто и не подумал, считая это «буржуазным излишеством». Тем не менее эта весть к обеду достигла наших ушей.
Чисто технически было нетрудно оборудовать сотню спальных мест в клубе. Но при нынешнем положении дел следовало принять в расчет еще одно действующее лицо – полицию. Один из членов рабочего кружка полицейских-демократов своевременно проинформировал нас, что запланирован налет на помещение, если гости не разойдутся из клуба не позднее чем через 15 минут после закрытия всех общественных заведений. Если они тут кого-нибудь обнаружат, можно быть уверенным, что у нас отберут лицензию, а «Клуб Вольтера» закроют.