Когда умирают боги
Шрифт:
– Но зачем было дарить ожерелье твоей матери?
В глубине темно-желтых глаз промелькнула тень. Себастьян резко отвернулся.
– Она сказала, что украшение сохранит моей матери жизнь.
Кэт подошла сзади, обняла его за талию и прижалась щекой к широкой спине.
– Ожерелье не уберегло и Гиневру Англесси. Оно было на ней, когда та умерла.
Он крепко пожал ей пальцы, переплетенные у него на атласном жилете, а через секунду повернулся, не размыкая ее объятий, и она убедилась, что его глаза смотрят уже по-другому: то, что было в них секунду назад, исчезло или было
– Странный выбор украшения для женщины в вечернем платье, ты не находишь?
– Я бы сказала, да. – Она протянула ему ожерелье. – Какого цвета было платье?
– Зеленое.
Он взял украшение и спрятал к себе в карман.
– Тем более странно. А что говорит Англесси? Как ожерелье оказалось у его жены?
– Я не смог спросить об этом. Мне показалось, время не совсем подходящее.
Кэт кивнула.
– Я помню, как она выходила за него. Свадьба тогда наделала много шума. Она ведь была такая молодая и красивая.
Губы Девлина скривились в ироничной улыбке.
– А он был просто очень богат. К тому же маркиз.
– Ты думаешь, это он убил ее… или приказал убить?
– Если она изменяла ему с регентом, то у него был мотив – не только убить жену, но и свалить вину на человека, который наставлял ему рога.
– Если она изменяла ему с регентом.
– Или если он думал, что она изменяет.
– Англесси мог и не соглашаться, чтобы Пол Гибсон сделал аутопсию, – резонно заметила Кэт. – Но он согласился, значит, ему, видимо, нечего скрывать.
– Возможно. Мы узнаем больше, когда Гибсон проведет тщательное вскрытие. – Девлин прошелся по комнате, чтобы взять дорожную накидку. – Сам Англесси подозревает своего племянника, Бевана Эллсворта.
– Да, этот способен на убийство.
Виконт удивленно взглянул на нее.
– Ты его знаешь?
– В прошлом году он взял на содержание хористку из нашего театра. Она говорила, что он очарователен… и непредсказуемо злобен.
– Действительно, похоже на Эллсворта.
Он повесил накидку на руку и потоптался с не свойственной ему нерешительностью.
Кэт склонила голову и заулыбалась, разглядывая его лицо.
– Выкладывай.
Он округлил глаза, изображая неведение.
– Что выкладывать?
Она подошла и надела ему шляпу, лихо сдвинув ее набок.
– То, о чем ты хочешь меня попросить, но ходишь вокруг да около.
Он со смехом поймал Кэт и пощекотал ей шею, заставив рассмеяться.
– Что ж, есть одно маленькое дельце…
ГЛАВА 14
Их называли Десять Тысяч Избранных, небольшую кучку мужчин и женщин, богатых аристократов, составлявших верхушку английского общества и занимавших особняки и огромные поместья как непременное условие английской респектабельности. Связанные друг с другом кровными и брачными узами, они вместе охотились верхом, травя собаками зверя, ходили в одни и те же клубы, участвовали в одних и тех же кампаниях по сбору средств и посылали своих сыновей в одни и те же учебные заведения – Итон и Винчестер, Кембридж и Оксфорд.
Подобно Себастьяну, племянник и предполагаемый наследник маркиза Англесси,
Адвокатская стезя считалась подобающим занятием для джентльмена. К адвокатам обращались стряпчие, а не сами клиенты, адвокаты не имели дела со всякой чернью. Жена адвоката могла быть представлена ко двору, тогда как жена стряпчего не имела права на такую честь. Это было тонкое, но важное различие для человека, лелеявшего надежду стать следующим графом Англесси.
Тем же днем, ближе к вечеру, Себастьян столкнулся с племянником маркиза в клубе «Брукс», где тот сидел за стаканчиком вина с каким-то своим приятелем. Едва переступив порог красной гостиной, Себастьян замер на минуту, чтобы рассмотреть, насколько изменился Беван Эллсворт за прошедшее время.
Тот сохранил свою открытую приятную внешность, которую помнил Себастьян. Светло-каштановая шевелюра была уложена в стильном беспорядке, предпочитаемом последователями «Красавца Бруммеля» [4] . Эллсворт сам имел репутацию денди, его сюртук из тонкого сукна был сшит по последней моде, а галстук завязан довольно затейливо, но без крайностей, свойственных некоторым щеголям. Широкие плечи свидетельствовали, что он не был чужд спорту: регулярно боксировал в клубе у Джексона, фехтовал у Анжело и метал диски у Ментона.
4
Прозвище лондонского модельера первой половины XIX в., известного щеголя.
Его собеседник, белокурый господин в немыслимо закрученном шейном платке, показался Себастьяну знакомым, но он так и не вспомнил, где и при каких обстоятельствах они виделись. Мимо проходил официант с подносом. Себастьян взял у него бокал мадеры и, подойдя к столику двух друзей, с нарочитой небрежностью плюхнулся на свободный стул.
– Я слышал, тебя можно поздравить, – сказал он, прерывая их разговор без всяких преамбул или извинений.
Эллсворт напрягся и взглянул на Себастьяна холодным взглядом.
– Прошу прощения?
Себастьян улыбнулся.
– Надеюсь, ты не собираешься делать вид, будто не слышал о смерти своей дорогой тетушки Гиневры? Все, что грозило отлучить тебя от титула и состояния Англесси, теперь устранено. Отсюда и поздравления, – Себастьян отсалютовал бокалом, словно произнес тост.
Белокурый незнакомец с чудовищным шейным платком на секунду поймал на себе стальной взгляд Себастьяна и тут же тихонечко исчез, уйдя в дальний конец гостиной, где принялся нервно переминаться с ноги на ногу.