Когда я был мальчишкой
Шрифт:
— А ещё Портос, друг был… — с горечью сказал Ленька.
— Испанию на заработки променял, — жёстко сказал я. — А ещё говорил, что за дядей Васей пойдёт в огонь и воду!
— Без предателей обойдёмся! — звонко сказал Гришка.
— А ну-ка, повтори! — угрожающе предложил Федька.
— Предатель! — побледнев, повторил Гришка.
Бац! Гришка рухнул на пол. Мы с Ленькой бросились на Федьку, молотя его куда попало. Слабы мы были против Федьки.
— Ребята, не пачкайтесь, — Гришка поднялся, облизывая разбитую губу. — Полезли наверх.
— Ещё хочешь? —
Не отвечая, мы полезли наверх и улеглись. Федькина измена нас потрясла. Гришка взял пистолеты, Федькин рюкзачок и спустил все вниз.
— Давись своим имуществом, — с ненавистью сказал он.
— Один можешь взять себе, — буркнул Федька. — Раз я обещал.
— Обойдёмся, — бросил я.
— Сами добудем! — добавил Ленька. — Брать в руки противно.
На душе было омерзительно. Жук весело, с присвистом храпел. Федька сидел внизу, и его не хотелось видеть. Впервые в жизни мы столкнулись с настоящим предательством и поняли, что самый болезненный удар — в душу. Мы лежали и молчали. Потом Федька поднялся к нам.
— Гришка, прости, — жалко сказал он.
Гришка молча смотрел в потолок.
— Ну, ударь меня в зубы, — тем же тоном продолжал Федька. — Я с вами поеду, ребята. Я честно говорю. Прости, Гришка.
— Ты у всех прощения проси, — сказал Гришка. — Ты всех обманул.
— Простите, ребята…
Через минуту Федька лежал вместе с нами и возбуждённо шептал:
— Только дяде Васе ничего не говорите, — попросил Федька. — Обещаете, ребята? И как это я согласился — режь меня, не пойму! Он так рассказывал интересно. Парень — гвоздь. Очень умный.
— Ты ему ни звука, — посоветовал Гришка. — Как приедем, просто разойдёмся в разные стороны.
Жук проснулся, и мы снова ели морковку, запивая холодной водой. И снова Жук рассказывал увлекательные истории, заражая нас своим весельем. Мы даже простили ему, что он обманул нас насчёт Испании. Но ведь мы и без него доберёмся — в этом не хотелось сомневаться.
Жук все чаще выглядывал в окошко.
— Скоро Киев, — сообщил он. — Там нас могут накрыть, сеньоры. На первой же остановке, когда стемнеет, Ленька вылезет и откроет дверь. А в Киеве-товарном выйдем.
— Но ведь нам нужно в Одессу! — удивился Ленька.
— О, тогда, сеньор, подойдите к начальнику вокзала и потребуйте, чтобы данный экспресс отправили в Одессу, — иронически посоветовал Жук. — Начальники вокзалов люди чуткие, отцы родные. Короче, в Киеве пересядем, состав дальше не пойдёт. Что, не видели надпись: «Витебск — Киев»? Кстати, — неожиданно
Жук обратился к Федьке, — того разговора не было. На свежую голову решил: еду с вами.
— Ребята! — радостно заорал Федька. — Ура! Жук с нами!
— Так ведь мы это ещё вчера знали, — удивился Гришка, делая нам знаки.
— Я вчера просто ещё окончательно не решил, — признался Жук, — и поделился с Федькой другим планом. Но с вами, чёрт возьми, интереснее. Давайте ваш
словарь!
Мы зубрили слова, проверяя друг друга. Потом Жук показывал, как обезоруживать противника, если у него в руках нож, как увёртываться от ударов, связывать руки. Когда стемнело, Жук на остановке спустил Леньку на землю, и Ленька открыл задвижку двери. Теперь уже мы не были в западне и почувствовали себя хозяевами положения.
— Такой длинной верёвкой, как у вас, — сказал Жук, — можно связать человек пять. Если не больше.
— Не разрезая верёвку? — поразился Ленька.
— А чего портить добро? А ну-ка!
В несколько минут Жук ловко связал кисти наших рук, обмотал ноги и толкнул меня в спину. Я со смехом упал, и за мной — все остальные. Мы весело барахтались на сене, все больше запутываясь. Связанные кисти начали неметь.
— Развязывай, Жук! — крикнул Федька. — Понятно!
Но Жук не торопился нас развязывать. Он полез к себе, порылся в картошке и спустился вниз с маленьким чемоданчиком. Потом вновь забрался к нам, наверх. От его взгляда у меня по спине забегали мурашки.
— Лежите спокойно, сеньоры, — сказал Жук с холодной усмешкой. — Игра закончена.
— Ты чего, белены объелся? — поразился Федька. Жук с силой ткнул его ногой в бок.
— Трепач! — процедил он сквозь зубы и грязно выругался. — Думаешь, я спал?
Мы притихли. Жук взял наши пистолеты, погладил инкрустированные серебром стволы и уложил пистолеты в чемоданчик.
— Вот что, сеньоры, — сказал он, вытаскивая откуда-то из ботинка узкую финку. — На первой же остановке я уйду. Конечно, я мог бы пристукнуть вас сразу, в порядке живой очереди, но что тогда будут делать республиканцы, к которым я, между прочим, испытываю симпатию? Живите, но с одним условием: лежать молча! Если кто крикнет — вернусь. И тогда ваши мамы наденут чёрные платья. Понятно?
— Да, — пискнул Ленька, с ужасом глядя на финку.
— Остальные! — грозно прикрикнул Жук.
— Да, — выдавили мы с Гришкой.
— А ты? — Жук снова ударил Федьку ногой, и, наверное, очень больно, потому что Федька скривился.
— В-вот! — выдохнул Федька и, извернувшись змеёй, ударил связанными ногами по ногам Жука. Тот взмахнул руками, потерял равновесие и полетел вниз. Мы вскрикнули.
— Быстрее! — лихорадочно торопил Федька, повернувшись к нам спиной. — Развязывай зубами!
Не знаю, сколько это продолжалось. Нам казалось, что целый час, хотя, наверное, прошло минут пять. Каждую секунду мы ожидали, что Жук влезет наверх и вонзит в грудь финку. Мы задыхались, мешали друг другу, но наконец развязали Федьке руки. Он быстро заглянул вниз, удовлетворённо хмыкнул и развязал нас.
На полу, раскинувшись, лежал Жук. Падая, он ударился головой об острый край доски, и около него расплывалось тёмное пятно. Он был без сознания, и, хотя Федька первым делом вытащил из его рук финку, связывать Жука было страшно. И, лишь накрепко перемотав верёвками его руки и ноги, мы облегчённо вздохнули. Федька вылил на окровавленную голову Жука остатки воды. Бандит со стоном открыл глаза. В том, что Жук был бандитом, мы больше не сомневались.