Когда я была принцессой, или Четырнадцатилетняя война за детей
Шрифт:
Следующей ночью все повторилось снова.
С губ женщины сорвался жуткий стон. Откинув с ее лица влажные волосы, я оглянулась на своих спутников. Шахтерский фонарик на моей голове выхватил из темноты три пары озабоченных глаз. В шести метрах горел единственный прожектор, освещая ночь и длинную вереницу автобусов перед нами.
– Oui, – кивнул мне Жан-Поль. – Le temps pour pousser. – Этой женщине, только что вышедшей из автобуса, пришло время рожать.
– Хорошо, – сказала я, поворачиваясь спиной к женщине, схватившей меня за край футболки в неконтролируемом усилии.
Она опиралась спиной на
– Attendez une seconde, – последовал резкий приказ Жан-Поля. Он старался не допустить у роженицы разрывов, и теперь, когда голова вышла из родовых путей, ему нужно было замедлить течение родов.
– Poor marlo, – сказала я роженице на плохом боснийском. – Тише, подожди! – И тут же поверхностно задышала, чтобы показать ей пример.
Жан-Поль снова кивнул, и мы всем многонациональным отрядом стали призывать ее тужиться. С утробным криком женщина собрала все оставшиеся у нее силы и в одной мощной потуге вытолкнула тельце ребенка на руки поджидавшего Жан-Поля.
– C’est un garson! Мальчик! – Жан-Поль сиял. В глазах его стояли слезы. Он показал новоиспеченного представителя человеческой расы матери, и крохотное существо исторгло первый возмущенный крик.
Этого ребенка не ожидали ни красивенький коврик в форме зайчика, ни модная одежка, ни пушистые полотенца. Его положили на простую стерильную пеленку, чтобы обработать пуповину и прочистить дыхательные пути. Как только Жан-Поль и остальные закончили с малышом, я стянула свою футболку с надписью «Кеа», вывернула ее наизнанку, на более чистую сторону, и передала пожарным, чтобы завернуть в нее мальчика. Как же я была рада, что на мне в тот день был надет бюстгальтер в форме маечки. Уложив новорожденного в руки матери, я помогла ей расстегнуть верх платья и приложить ленивый ротик к груди. По моим щекам теперь бежали слезы. К тому времени принесли носилки, и мать с сыном доставили в грузовик, чтобы отвезти их в госпиталь для осмотра и освобождения от плаценты. Я забралась на колесо грузовика и осторожно поцеловала женщину в щеку.
Отступив, проводила глазами удалявшиеся неровными рывками огни машины, подняла свою куртку, как могла вытерла ее о траву и натянула на себя. Нам предстояло принять еще несколько сот беженцев, и я должна была помочь им устроиться на ночлег.
За пару часов до рассвета я опустилась на свой спальный мешок, разложенный на полу грузового контейнера, с таким удовольствием, с каким бы погрузилась в пуховые перины в отеле «Плаза». Я взбила рюкзак, как подушку, чтобы поудобнее пристроить голову, проверила, куда поставила ботинки, и, не раздеваясь, просто закрыла глаза. Я знала, что вокруг мои коллеги находились в том же горизонтальном положении, и большинство из них уже посапывали. Мы втроем лежали плечом к плечу, и еще один бедолага пристроился на ящиках под окном. Со сдавленным стоном я взмолилась о том, чтобы мой несчастный мочевой пузырь продержался еще пару часов, и погрузилась в глубокий сон. Это была долгая, семидесятидвухчасовая смена.
Я проснулась от повторного петушиного крика и раскатистого пука, усиленного стесненным пространством. Прикрыв рукой рот и нос, я приоткрыла глаз и попыталась угадать,
По правилам члены команды по оказанию помощи должны вести себя на работе как бесполые существа. Я вынуждена была помнить об этом, потому что часто оказывалась единственной женщиной в компании коллег-мужчин. Мне следовало вести себя по-мальчишечьи. Судя по пуку, мне это удалось, и теперь оставалось лишь воздержаться от участия в соревновании на этом поприще. Вокруг меня просыпались люди, а я усмехнулась своим мыслям о том, что всего неделю назад обедала в роскошных лондонских ресторанах со всемирно известными знаменитостями и состязалась с ними в изысканности нарядов. Удивительно, как легко может человек привыкнуть к свисту пролетающих над головой снарядов, грохоту вертолетов и вони выгребных ям, используемых в качестве туалета!
– Bonjour, Jacqueline, – прозвучало жизнерадостное приветствие, когда я вытащила мокрую голову из ведра с водой. Это была часть моих утренних омовений, которые я производила за грузовым контейнером. – Ты должна зайти в госпиталь, – сказал Жан-Поль, только что появившийся с территории соседнего лагеря, принадлежавшей французам. – Новоиспеченная мать желает, чтобы ты дала имя ее ребенку. Такова албанская традиция. – И с этими словами, широко улыбнувшись, он удалился.
Вот как случилось, что маленького мальчика из Косово назвали Бахаруддином, в честь моего возлюбленного сына Аддина, которого мне так не хватало. К счастью, семья, в которой родился мальчик, была мусульманской, и это имя было приемлемо для их традиций и не слишком необычно для их культуры.
Держа на руках драгоценное крошечное существо, я прошептала ему на ухо его имя и благословила всей любовью, на которую была тогда способна. Его мать лежала рядом на походной кровати и светилась от счастья, а у меня перед глазами всплывал образ моего новорожденного сына.
– Оставайся целым и невредимым, малыш, и расти сильным, на радость маме. Будь хорошим и добрым мужчиной, – ворковала я над Бахаруддином-младшим. Его открывшиеся всего несколько часов назад глаза уже смотрели на меня с мудростью и сосредоточенностью.
Я попрощалась с молодой матерью, обменявшись с ней объятиями и поцелуями, и поторопилась уйти, чтобы мои слезы радости не успели превратиться в слезы горя.
Глава 20
Вся правда о сексе в экстремальных ситуациях
Работники команды по оказанию помощи в экстренных ситуациях – забавные ребята. У большинства из нас на душе глубокие шрамы или пороки, заставляющие нас стремиться сделать мир лучше. Нас тянет приложить руки там, где властвуют смерть, болезнь и страдания.
Да, конечно, сотрудники благотворительных организаций – убежденные сторонники улучшения мира и избавления человечества от страданий, но делает ли это их чище и благороднее других людей? Разумеется, нет.
Работа по оказанию помощи другим людям лишает человека всех защитных механизмов его характера и делает его «голым» и уязвимым. Человеческие слабости выходят на поверхность, но, что гораздо более важно, становятся заметны и сильные стороны, и глубина характера. За семьдесят два часа вы сможете с невероятной точностью определить, как у вас сложатся отношения с другим членом команды. Этого времени вполне достаточно для проявления настоящей личности. Я убеждена, что несколько очень близких мне людей, с которыми я подружилась именно там, – самые надежные и верные друзья в моей жизни. Они могут рассмотреть проблему и тут же найти оптимальный способ ее решения. Они не колеблются, но всегда осторожны. В лучших из них интеллект сочетается с удивительной настойчивостью. Я без сомнений доверю им свою жизнь, что несколько раз уже случалось.