Когда Йараманга улыбается
Шрифт:
– Не умна, – эхом ответил Веланпур.
– Сынок! – воскликнула женщина.
– Умна, умна, – согласился князь и попытался притянуть мать к себе.
– Не подлизывайся, Веланпур, – Махаони отошла в сторону.
Князь вздохнул и повесил голову.
– Мама, я не хочу на ней жениться! – устало повторил он. – Я тебе об этом толкую каждый день.
– Никто и не говорит о женитьбе, – встрепенулась Махаони. – Ты с ней поговори. Она так красива, да и возраст подходящий – всего на восемь лет моложе тебя.
– Мама!
– А что "мама"? Я уже тридцать лет мама, – насупилась Махаони.
– Ну не надо так! – Веланпур снова сделал попытку её обнять. Мать не отстранилась.
– Я же хочу тебе счастья. К Клеаме сватаются джары со всего Ароу-Доу!
– И пусть сватаются, пускай выходит за них, – заявил Веланпур.
Махаони сняла с плеча руку сына.
– Ну хорошо, съезжу, – сдался князь. – Сегодня прикажу послать с голубем записку, что приеду. Но видеть Клеаму женой не хочу!
– И не надо, – оживилась княгиня. – Съездишь по-соседски, справишься о здоровье.
– Почему-то на Левкан к княжне Рие ты меня не отправляешь, хотя и она моложе меня, и тоже соседка.
Махаони снизу вверх взглянула сыну в лицо.
– Когда тебе будет столько лет, сколько мне, когда у тебя будут маленькие веланпурчики…
Князь прижал мать к себе.
– … я тоже захочу внуков, как моя любимая мама, – с улыбкой договорил он. – Считай, что голубь на пути в Танаибу.
Княгиня расцвела в улыбке.
– Ты в море горло закрывай, сынок, а то ветер надует – простудишься.
– Хорошо, закрою. Я пойду? Дела не ждут.
Веланпур вышел на галерею. Под сводом арки он остановился и обернулся к матери.
– Мам, а знаешь что говорит Кеа, когда слышит слово "Клеама"?
– Знаю, знаю, – остановила его княгиня. – Твоего попугая давно следовало бы…
– Ну что ты, – засмеялся сын, – ему всего пятьдесят. Он молод и полон сил.
Порт города Танаибы встречал шхуну "Афалина" ослепительным днём, плеском прозрачных волн и упругим ветром. Над судном, едва шевеля изогнутыми крыльями, боролись с воздушными потоками чайки. Птицы горланили, неожиданно срывались в море и так же резко взмывали в синеву.
Корабль тяжело и гулко стукнулся бортом о причал. Полуголые матросы накинули на швартовные тумбы тяжёлые канаты. С грохотом упавшие сходни соединили "Афалину" с берегом острова Истгиль. Пенистые волны с шипением прокатывались под сваями причала и с упорством, выработанным веками, выплёскивались на мелкий золотистый песок.
Боцман по прозвищу Бочка следил за действиями матросов, выкрикивая команды, ругательства и поддавал пинка замешкавшемуся ротозею. Сотни загорелых ног многократно перемешивали песчинки на берегу. Мешки и ящики с товаром, удерживаемые на мускулистых спинах привычными к труду руками, переползали из трюмов на берег.
Боцман, пыхтя, поднялся на мостик "Афалины".
– Капитан! – гаркнул моряк. – Экипаж построен.
– Сколько я тебе говорил, что не надо орать! – скривился капитан. – Джары хорошо слышат.
– Прости, джар капитан, – смутился Бочка. – Я привык кричать на этих олухов.
Капитан не слушал. Он докладывал о прибытии шхуны в порт Танаибы высокому молодому человеку лет тридцати с властным пронизывающим взглядом и аккуратно подстриженными бородой и усами.
Капитан робел. Молодой мужчина, сложив руки на груди, вглядывался в портовую суету и в поросшие густым лесом горы Истгиля.
К сходням, переброшенным с "Афалины", блестя потными спинами, быстрым шагом подошли восемь крепких рабов. На плечах они несли украшенный паланкин.
– Носилки от джи Клеамы, мой князь, – сказал капитан.
– Вижу, – ответил джар и направился к трапу.
Спустившись на нагретую палубу, он прошёл вдоль строя матросов и помахал рукой на их зычное приветствие. У сходней его ждал седеющий мужчина в зелёном тюрбане и красном кафтане.
– Добро пожаловать, джар-рен Веланпур, – мужчина прижал к груди руки, унизанные перстнями. – Джа Клеама ожидает тебя.
– Здравствуй, Велияр, – ответил князь и сел в паланкин. – Давай скорее. К вечеру я должен вернуться домой.
Велияр не заставил себя ждать. Он уселся на красный бархатный диван напротив гостя и затворил дверцы. Рабы подняли носилки с земли.
Паланкин покачивался. Дорога делала изгиб вокруг обрыва. Отсюда открывался живописный вид на торговую гавань. Пирсы жались друг к другу, возле них хлопотали неугомонные рыбаки. У большого причала разгружалась шхуна с острова Квонкай.
Ещё полчаса, и носилки достигнут ворот княжеского дворца.
– Джа Клеама в саду, у фонтана. Жарко сегодня, – сообщил Велияр.
Дворецкий распахивал перед князем двери многочисленных комнат, через которые они шли. Высокие потолки усиливали звуки шагов. Велияр раскрыл дверь на веранду. Сладковатый аромат цветов магнолии, перемешанный с запахом кристально чистой воды, плыл по саду. Веланпур сбежал по ступеням.
Струи фонтана переливались на солнце всеми цветами радуги. Порывы свежего морского ветерка развеивали водяные капли в пыль. Журчание воды в сочетании с пьянящим запахом и прохладная тень под кожистыми листьями магнолий действовали умиротворяюще.
Веланпур разглядел княжну среди деревьев. Она сидела на мраморной скамейке, погрузив взгляд в воду старого фонтана, окружённого позеленевшей от времени мраморной балюстрадой.
Князь поправил белоснежный тюрбан с аграфом из крупного изумруда, окружённого бриллиантами, крепившего перо белой цапли, и шагнул в сад.
Клеама отвела задумчивый взгляд от звенящей струи. Джа действительно красива, подумалось князю. Воздушные складки нежно-розового платья и коралловое ожерелье подчёркивали совершенство девушки.