Когда заговорили пушки
Шрифт:
Спокойным шагом, сдерживая нетерпеливый блеск глаз он вышел из палатки. Сущий ад. Испуганные крики, команды офицеров, разрозненные выстрелы слились в чудовищную какофонию войскового лагеря, на который неожиданно напал враг. Люди мечутся между палатками в неверном свете факелов. Тьму лишь слегка развеивает полная луна на безоблачном, усыпанном звездами небе, между которыми суетливо шарят световые столбы прожекторов, да жадно пылающие огни в кабельтове от берега. В ярких и кровавых сполохах пожаров видно, как матросы на кораблях-неудачниках бегом тащат тяжелые лари, мелькают лопаты, бросающие песок на пылающие палубы. Вот один из прожекторов зацепился за диковинную птицу, повел ее, уже
Карл закипел от негодования. Царь Петр трус, бесчестный трус! Проклятый московит! Он боится открытой встречи со шведской мощью! Вместо того чтобы встретится в честной битве, царь Петр использует нечестные способы: воздушные корабли Mastergrad. Карл по-королевски проигнорировал тот факт, что сам использовал в сражении при деревне Клишове воздушные аппараты. Уста юного короля изрекли такое выражение, какое он не должен был знать. Неслышно подошедший адмирала Ватранг довольно крякнул.
– Залпом пли! – откуда-то издали послышался смутно знакомый королю голос.
«Бах, Бах, Бах!» – донес ветер звуки недружных выстрелов.
Вскоре воздушный хищник повернул в сторону открытого моря и скрылся в ночном мраке. До утра лагерь так и не заснул, разбирались в ущербе, нанесенном коварным противником. Худшие опасения Карла Двенадцатого о взрыве пороховых складов, к счастью, не сбылись, но ночной налет обошелся шведам потерей еще четырех кораблей и что особенно досадно, сгорел новейший линейный корабль первого класса Enigheten, на котором он прибыл на этот негостеприимный берег. Весь день Карл ходил мрачный. Угнетали не только потери, короткий сон на походной постели не принес ни облегчения, ни отдыха. Он разбил всех врагов, но вместо того, чтобы наслаждаться плодами шведской победы он был вынужден гоняться за голодными саксонскими фузилерами и пьяными польскими гусарами от Варшавы до Дрездена, а теперь еще придется учить проклятых московитов! Ну что же, он готов! Не зря всю зиму батальоны готовились к войне с применением оружия пришельцев из будущего. Записки о военном деле, оставшиеся от беглеца из Mastergrad, Чумного, очень пригодились. Верные каролинеры научились воевать по-новому. Король Август, потеряв пушки и знамена, погиб в битве, теперь очередь царя Петра!
Следующая ночь прошла беспокойно, но слава богу обошлось без бомбежек. Лишь в отдалении напоминанием о русских кружил издали похожий на птицу воздушный корабль. Утром длинная колонна шведских батальонов выступила в сторону захваченной русскими Риги. Сухая пыль вилась над утоптанной тысячами ног проселочной дороге. Гордо реяли над треуголками каролинеров белые с разноцветной каймой полковые стяги. Карл Двенадцатый двигался на любимом Нептуне в окружении верных телохранителей из «особой» роты. Покрасневшие от недосыпа глаза, упрямо сжатые узкие губы – все выражало недовольство и злость. Еще ни один его поход не начинался так скверно и с такими потерями, но ничего он спросит за все!
Днем раньше. Вопреки расчетам Карл Двенадцатый сумел отбиться от воздушного нападения и высадить в нескольких днях пути от Риги армию: десять тысяч пехотинцев и тысячу драгун. Сила немалая и грозная. Войско у шведов всей Европой почитаемо как одно из лучших в мире и возглавляется полководцем, уже разгромившим три немалые державы. Есть от чего призадуматься. В Прибалтике русских войск намного больше, но они вынуждены контролировать огромные территории бывших шведских владений и в несколько дней русские смогут собрать ненамного большее количество.
Ночью прогремел мощный взрыв, разбудивший всю Ригу и слышимый далеко за ее пределами. Взлетел на воздух расположенный в пригороде мастерградский артиллерийский склад. Шестеро
В том же зале древнего замка, где зимой Петр праздновал взятие оплота шведского владычества в Прибалтике: Риги, за длинным столом, помнившим заздравные крики в честь славной виктории, собрался военный совет. Давно стемнело. Слуги занесли лампы, поставили по краям стола, где было не занято картой окрестностей Риги. Привычно пахнет сгоревшим керосином. За частыми стеклами окошек тревожная темнота, лишь мерцают вдалеке огоньки городских окраин, да с неба сурово наблюдают за смертными звезды. Зловещие тени метаются по залу, лампы на миг высвечивают то изогнутые аркой своды, то парсуны на стенах, то золото парадных костюмов фельдмаршалов, то до блеска натертые воском полы. За столом самые ближние: фельдмаршалы Головин, Шереметьев, мастерградский посол Петелин и царев любимец: Меньшиков. Незримый вопрос, как случилось, что в момент десанта шведов взорвался склад мастерградцев витает по залу. И еще один, как не допустить такого позорного поражения, как бывшее в истории попаданцев из будущего нарвское?
– А от взрыва того великого, все разбило и определить он от небрежения был или от диверсии вражеской, немочно… – Шереметьев развел руками, был печален, понимал, что за порядок в городе он ответственен и, царь спросит, ох спросит…
Петр в зеленом Преображенском кафтане, простоволосый, нескладно-длинный, густо побагровел, на лбу бешено надулась жилка, едва сдерживая гнев произнес:
– С твоим небрежением будем после разбираться, а сейчас решать нужно, дальше делать что?
Фельдмаршал открыл было рот, но еще раз взглянув на бешенное лицо Петра, захлопнул его и с оскорбленным видом надулся. Царь немного помолчал, успокаиваясь, повернулся к внимательно слушавшему Петелину:
– Как второй пилот?
– Сергей Михайлович?
Петр молча кивнул, уже привычно не обратив внимания на вначале шокирующий его обычай всех называть с отчеством. В московском царстве зваться с «вичем» было привилегией дворянства и высшей аристократии.
– Уже нормально, картечины из икр вытащили, через месяц опять летать сможет.
– Когда сможете подвести снаряды и патроны?
– Оба дирижабля сейчас на Дальнем Востоке, так что раньше, чем через неделю их ожидать не стоит…
Загорелое, обветренное, суровое лицо Петра незаметно дрогнуло и на короткое мгновение смягчилось, потом засопел простуженно. Хотя и весна, но ветрено, вчера пока испытывали первый построенный на рижской верфи корабль застудился. Хоть одно хорошее известие, но помощи от мастерградцев ждать не стоит. Он глянул на собравшихся: Шереметьев низко опустил голову, словно позор уже лег на старческие плечи, Петелин смотрит сконфуженно, Головин согласительно кивал, лишь верный Алексашка геройски подбоченился, – голова обвязана тряпкой, вчера гонялся за отрядом восставшей чухны во главе с помещиком. В сабельном поединке лично срубил немца хотя и заработал царапину. Авантюриста даже смерть не брала…