Когда заговорили пушки

Белоус Олег Геннадиевич

– Ну? – спросил царь наконец. – Что скажете, господа фельдмаршалы? Что делать будем? Пойдем навстречу Карлу или в осаду садится станем?

Петр застучал ногтями по столу, щека подергивалась.

– Я так думаю, – лениво произнес Головин, – армия у шведов преизрядная и сам Карл полководец не из последних. Вот наши союзники, – он бросил взгляд на непроницаемое лицо Петелина, – пытались забросать супостата гранатами и минами зажигательными и что? Сгорело малое число корабликов, но армию он все же высадил! А теперь они нам не помощники, пока припас не подвезут… – помедлив, добавил, – Надо в крепости ждать шведа. Подтянуть войска, подождать пока союзники припасы подвезут и тогда давать шведу баталию.

– В крепости хлеба совсем мало, без подвоза голодать станем. Швед перед тем как сдаться весь пожог, – покачав

головой произнес Шереметьев, – Реки только-только вскрылись и подвести не успели. В осаде не высидим.

Петр, откинувшись, глядел остекленевшими глазами на доверенных помощников. Они молчали.

– Хлеб чтоб был… Сами виноваты, что по зиме мало подвезли. Ежели не хватит, спрошу. Вешать буду…, – сквозь зубы произнес царь.

Над столом повисло тягостное молчание, лишь муха с жужжанием вилась над лампой, опалив крылышки упала на стол.

Меньшиков кашлянул, привлекая к себе внимание, глаза наглые. Невместно сидеть фельдмаршалам с человеком низкого происхождения, но царь указом «Табель о рангах» еще зимой 1692 года повелел ценить человека не по происхождению, а по заслугам перед государством. Только доблестью на поле боя возможно выгрызть прочное положение в высшем обществе, милость царева слишком непостоянна. Водил он конные полки преизрядно и лихо, чем заслужил несмотря на младые годы и происхождение звание драгунского полковника. Приходилось терпеть.

– Садится в осаду смерти подобно, – в азарте размахивая рукой словно он ею врагов рубил, свирепым от негодования голосом произнес Меньшиков, – Сие предложение есть позор!

Головнин густо покраснел, но сдержался и произнес с иронией:

– Позор? Что же позорного в сидении в осаде?

– Трусость и измена! Этим мы отдаем инициативу в руки супротивника, а стало быть, и победу! Войск у нас в Риге поболее чем у Карла, обучены мастерградцами преизрядно. А ляхи уже сидели в осаде. Шведы забросали сверху гранатами Эльбинг и взяли крепость штурмом. Так какой прок прятаться? Ежели затевается что противное интересам и чести русского царства, каждый обязан возвысить голос против! Не совещаться нужно, а драться!

Шереметьев одобрительно стукнул кулаком по столу. Удачная баталия спишет все неудачи, и царь простит за промах с мастерградским складом.

Головнин вскочил с кресла, лицо покрыто гневными пятнами, обратился к Петру:

– Я прошу защиты, Петр Алексеевич! Худородному невмочно лаять на Головнина!

Глаза царя сверкнули, но он лишь отмахнулся и произнес:

– Успокоились все!

Фельдмаршал, дрожа от негодования, присел на оставшийся от прежних хозяев веницейский, с высокою спинкою стул:

 Алексашка обвел всех горящими глазами, жизнь свою он как ставку с измальства положил на царя Петра. Если надо, то и жизнь отдаст за Мин херца! Одних этот взгляд зажигал, словно факел, других клеймил будто раскаленным железом. Затем шевельнул густыми «южными» бровями, откинулся назад и разом спрятался в тени.

Петр нахохлился словно сыч, молча смотрит в окно, от досады грызет ногти. На что решиться? Армия у него намного лучше, чем была под Нарвой в истории попаданцев, ну а как опять проиграет Карлу? Боязно… Не страшно, а одолели сомнения правильно ли поступит? Не погубит так удачно начавшееся дело?

– Что скажешь, Борис Петрович? Только ты ничего не сказал! – обратился он к Шереметьеву.

– Я за генеральную баталию, – подавшись вперед на стуле и азартно сверкая глазами с жаром произнес тот, – с начала войны бьем шведа, дай бог и снова побьем! Сейчас представляется удобный случай главные силы шведские сокрушить. Если немедля ударим на врага, ждет нас удача. Вели идти на Карла!

– Да как вы не понимаете! – вновь подскочил Головнин, – Государь разве можно так рисковать армией!

Петр пристально и недобро взглянул в прозрачно-синие глаза фельдмаршала, тот зябко поежился и опустил взгляд. Из глубин глаз царя на него взглянула сама смерть. Отчего-то вспомнилось утро стрелецкой казни.

Петр ударил по столу кулаком так, что подскочили светильники:

– Мать вашу так, – гаркнул, багровея. – Сам поведу войска. Сам. Завтра выступаем! Все, пишите диспозицию на марш! В Риге оставить больных и сильный отряд на всякий случай.

***

История, несмотря на изменения, внесенные в нее усилиями мастерградцев, показала удивительную эластичность, вернувшись в известные пришельцам рельсы. События в Европе происходили почти так же, как в известной мастерградцам истории. Континент, так долго беременный войной, наконец полыхнул войной. Франция с восхождением на престол Испании Филиппа Анжуйского, внука Людовик XIV, стала претендовать на гегемонию в Европе. Король-солнце отрезал Англию и Нидерланды от торговли с Испанией, что серьезно ударило по их коммерческим интересам. Недовольна осталась и Австрия, возглавляемая другой веткой ранее властвовавших в Испании Габсбургов. Империя претендовала на контроль испанских Нидерландов. Последней каплей стало смерть короля Якова Второго, предыдущего властителя Англии, смещенного Вильгельмом с трона, произошедшая на год раньше, чем в известной Мастерграду истории. Король Людовик XIV объявил, что наследником английской короны может быть только сын изгнанного Якова Второго, Джеймс Фрэнсис Эдуард Стюарт. Оскорбленные и возмущенные Англия и Голландская республика в мае 1701 года объявили Франции войну. В июне к ним присоединилась Австрия. Савойя и Португалия стали союзниками Франции. Германские государства разделились, лишь часть встала на сторону Франции, а большинство поддержало Австрийскую империю. Европейцам стало не до происходящих на далеком восточном краю континента удивительных событий. Решалось кто станет контролировать Европу и, стало быть, мир.

То ли противники не успели как следует озлобиться то ли такая манера воевать присуща наступающему «галантному» веку, но война поначалу шла осторожно и нерешительно. Основные боевые действия в Европе развернулись в Нидерландах, Южной Германии, Северной Италии и Испании. Под жарким итальянским солнцем по пыльным дорогам замаршировали войска. Французская армия (51 батальон пехоты и 71 эскадрон конницы, всего 33 тысяч человек и около 11 тысяч в гарнизонах Кремоны, Мирандолы, Пичигетоны, Лоди и Лекко) во главе с маршалом Катина вошла в Северную Италию. Противостояли ей австрийские войска под командованием блестящего полководца: принца Евгения Савойского. Боевые действия шли довольно вяло. Противники предпочитали больше маневрировать чем полагаться на одну-две решительные битвы, но и без боев не обошлось. После нескольких неудачных для французской армии сражений: при Карпи и у Кьяри, маршал отступил к Кремоне и к Новому году расположился там на зимние квартиры. На Рейне и в Нидерландах противники лишь накапливали силы, ограничиваясь воинственными демонстрациями. Соединенный англо-голландский флот под командованием адмирала Рука готовился противодействовать объединению французского и испанских флотов и к перехвату «серебряного» флота. От его прибытия из Южной Америки зависело будут ли у Испании средства для ведения войны.

С английских фрегатов Mary Rose, Leopard и Swallow с плеском сорвались в воду якоря, на фоне бледно-голубого неба на востоке виднелись четкие силуэты Анд, мучительно-долгое многомесячное путешествие закончилось. За узкой, белопенной полоской прибоя небольшие пологие возвышенности, обрамляющие обширные, голые солончаки. Страшное и безводное место: пустыня Атакама. Спущенные с фрегатов на воду шлюпки дружно расплескали соленую воду Тихого океана. Однотонный шум волн, бьющихся о пустынный, годами не видевших человека берег, смешался с возбужденными криками боцманов и ритмичным скрипом уключин под взмахами весел. Берег «приветствовал» одетых в красные мундиры пехотинцев удушливой жарой. Заключенных, которые будут строить в этом негостеприимном месте крепость и добывать селитру, высадили на берег последними. Сразу после на берег сгрузили солнечные опреснительные установки, через третьи руки закупленные в Мастерграде. Они уже успели себя изрядно зарекомендовать в длительных морских путешествия и без них в безжизненной пустыне Атакама делать нечего. Высадка англичан на никому не нужной плоской равнине: пустыне Атакама, в Чили, осталась для мира незаметной. Кто станет обращать внимание на происходящее в далеком уголке Земли у черта на куличках, когда Европа бьется в пароксизме общеевропейской войны? Когда смутные слухи о белокожих пришельцах дошли до местного губернатора в распложенный на берегу реки Био-Био город Консепсьоне он ничуть не обеспокоился. Хотят помирать от безводья в жаркой безводной пустыне? Их дела, а испанскому губернатору не станет беспокоиться о безумцах.