Когда завидуют мертвым
Шрифт:
Васнецов видел, как Людоед пошел к большому раскидистому дубу, возле которого из снега торчал высокий деревянный крест, видимо обозначающий чью-то могилу. Нордика последовала сначала за ним. Однако Илья резко обернулся и велел ей стоять на месте и ждать его. Это было понятно из его жестикуляции. Луноход удалялся от их нового и странного попутчика, но Николай продолжал наблюдать за ним. Тот подошел к кресту. Постоял перед ним какое-то время, сняв с головы берет. Затем вдруг схватился за крест, выдернул его и, размахнувшись,
— Вот псих! Он крест могильный разломал! — воскликнул Николай.
— Тот, что у дуба? — спросил Вячеслав.
— Ага… — Васнецов посмотрел на брата. — Я же говорю, на фиг он нам нужен?
— Я, кажется, понял, — покачал головой Сквернослов. — Я с ребятами-конфедератами разговаривал, пока ты в лазарете в себя приходил. Расспрашивал о том о сем, и про Людоеда этого. Они сначала говорить ничего не хотели про него. Но когда стало ясно, что он с нами уходит, то по секрету рассказали. Давным-давно он убил бабу какую-то возле большого дерева в каком-то парке. Голову ей отсек своим мечом. И там и похоронил. Вроде он любил ее. А потом, говорят, он ушел в подземелья и жил там. Поговаривают, что тот оборотень, что в метро живет, он и есть.
— Прямо шекспировская история, — хмыкнул Варяг и протянул Алексееву карту с пометками Людоеда.
— Ну, сам посуди. Вон дуб, крест и все такое. И в парке. Чем не подтверждение? И пулемет у него такой, как Коля вон рассказывал.
— Ерунда, — мотнул головой Васнецов. — Оборотень намного выше ростом был. Вот помнишь, какой отец высокий… — Николай осекся, едва не произнеся слово «был». Но он панически боялся говорить и даже думать об отце в прошедшем времени. — Так вот, тот человек в метро еще выше.
— Куда еще выше? Да тебе там, в темноте, с перепугу могло померещиться, что он размером с паровоз.
Дуб и Людоед с Нордикой уже исчезли из виду, и Николай снова уселся в свой угол.
— Если он любил ее, то зачем отсек голову? — пробормотал Васнецов, вспоминая, как он сам, упав в снег, дал очередь из автомата в упор по догоняющей его девушке Ране, о которой теперь тосковал и которую хотел увидеть, пусть даже во снах или каких-то бредовых галлюцинациях. — Зачем…
— Любовь и ненависть — две стороны одной монеты, — покачал головой Яхонтов, набивая табаком свою трубку. — Видно, что-то не так у них было.
— Ты что, курить тут собрался? — возмущенно произнес Вячеслав.
— Нет. Сейчас на место приедем, там выйду и покурю…
— Какой монеты? — с задумчивым видом спросил Николай. Он все еще строил ассоциации между собой и убийством Раны и тем, что рассказал про Людоеда Сквернослов.
— Монета. Ну, раньше железные деньги были, которыми люди расплачивались.
— Да-да, конечно, я помню…
— Коля, тебе нехорошо, что ли? — Яхонтов внимательно посмотрел на Васнецова.
—
— А это ты у него спроси, когда вернется. При его характере ты такой ответ услышишь, наверное, что больше спрашивать не захочется.
— Гаражи, — послышался голос Алексеева. — Кажется, это место он на карте отметил.
— Да, — согласился Яхонтов, посмотрев в перископ. — Вон перекресток. Давай между двух ближайших гаражей встань.
Луноход медленно заехал в укрытие и остановился.
— Я на улицу. Кто подышать хочет? — поинтересовался Варяг, беря в руки свое оружие.
Размять ноги после ночного марша по пересеченной местности решили все. Андрей и Юрий принялись сразу осматривать ходовую часть машины, ища возможные последствия затягивания в гусеницу железной трубы, подсунутой морлоками. Яхонтов закурил трубку. Вячеслав и Николай залезли на крышу гаража и стали наблюдать за окрестностями. Уже светало, и можно было видеть и без прибора ночного видения. За несколькими рядами гаражей были видны небольшие дома, давно уже разоренные.
На одном из ближайших домов было что-то написано. Виднелись только две последние буквы «АД». Начало надписи скрывал один из гаражей.
— Варяг, мы с Колей осмотримся вокруг? — спросил Сквернослов у курящего командира.
— Вы далеко только не отходите. И не долго.
— Ясно. Пошли, Коля, поглядим.
Они спрыгнули с гаража в небольшой сугроб и двинулись в сторону того дома. Когда они наконец подошли к нему, то надпись открылась им полностью. ЛИСТОПАД. Сквернослов подошел к стене совсем близко, чтобы рассмотреть, чем сделана эта неровная надпись с потекшими буквами, но вдруг Николай схватил брата за плечи и отбросил назад.
— Ты сдурел, а?! — крикнул на него Сквернослов.
— Не ори, — шепнул Васнецов. — Ты чуть на растяжку не наступил.
— Где?
— Вот, посмотри. Прямо у стены в мусоре.
Николай был прав. Среди припорошенных снегом груд осыпавшейся черепицы и обломков упавшей печной трубы и битого стекла была протянута тонкая проволока, цепляющаяся за трубу молниеотвода здания и другим концом примотанная к чеке осколочной гранаты, прижатой куском стены.
— Людоед это имел в виду, когда сказал остерегаться листопада? — задумчиво произнес Сквернослов, глядя на натянутую проволоку.
— Что случилось? Славик, ты орал? — Из-за одного из гаражей вышел Яхонтов.
— Да. Вырвалось.
— Вот так вот вы на разведку ходите, да? Орете так, что на всю Москву слыхать. Что тут у вас?
— Растяжка.
Варяг склонился над гранатой. Почесал свою соломенную бороду и стал производить какие-то манипуляции руками. Затем поднялся, вертя в ладони гранату.