Когната
Шрифт:
С разрешения командования Костя делился с Волитарой некоторыми подробностями своего житья-бытья сначала на заводе, затем в училище. Сразу же после выпуска его определили в комитет, который занимался отловом или уничтожением военных преступников, а таких хватало по обе внешние поверхности Зеркала. При удачном задержании людей и драконов судили на закрытом суде обе стороны. Почти всегда это были смертные приговоры, так что суды выступали скорее формальностью, должной поддерживать непрочное доверие между бывшими воюющими сторонами. В комитет входили и люди, и драконы. Отлавливали в основном бывших участников бандитского
Сначала Костю проверяли, и он бок о бок с драконами, которых тайком провозили через границу, арестовывал бывших вражеских пособников в городе. В основном, когда им объявляли об аресте, они или отрицали свое участие в преступлениях, или сдавались без сопротивления, как будто с облегчением, что не нужно больше скрываться, и высшая мера социальной защиты их не всегда пугала после стольких лет постоянного страха. Хотя, бывало всякое, среди людей попадались и очень шустрые, способные дать отпор. Костя похоронил и старшего товарища, с которым подружился, поступив на службу, и пару знакомых драконов, и еще нескольких человек. Легкое ранение получил. И, похоже, только тогда решено было, что он достаточно надежен, чтобы доверить ему арест драконов.
Не все испытывали восторг от такого решения. В комитете Константин был самым молодым сотрудником, что не добавляло ему авторитета, да и его знакомства в стане бывшего, но врага, вызывали обоснованное недоверие людей. Не всем детям повезло угодить в плен и вернуться. Драконы же в свою очередь считали, что Константин станет плясать под дудку Волитары, а та как-нибудь попробует использовать людей в интересах своей семьи. Но, понятно, сошлись на том, что Константин должен участвовать в аресте драконов, поэтому его в составе человеческой делегации все же отправили за границу.
В первой же командировке в мегаполис Константин встретил Волитару и ее мужа — меланхоличного дракона, который поминутно вежливо зевал, из-за волнения, из-за скуки — непонятно.
— Я невероятные изменения вижу! — сказала она так запросто, будто они только вчера распрощались. Костя же в свою очередь почувствовал смущение, тем более когда она прибавила к сказанному: — Я, что тебя под мышкой унести смогу, сомневаюсь.
— Так и без надобности, — пробормотал Костя, глядя на Волитару сверху вниз.
— Бас! — удивилась она очевидному. — А ты, как мышь, «пипипипипи» говорил!
Она смеялась, с явной симпатией рассматривая его лицо, что Константина страшно смущало.
— Ты сейчас бы меня безо всякого стилета убил! — похвалила она и, видно, совсем не сочла такой комплимент странным.
— А где твой брат? — спросил Костя из вежливости.
— Он позже будет. Но он так, подальше ото всего этого держаться пытается! У него заинтересованности в международной политике и военных преступниках не имеется. Так что это визит вежливости будет.
— А он разве знает, что такое вежливость? — тоже пошутил Костя, на что Волитара не без удовольствия рассмеялась снова.
Она познакомила Костю с мужем, тот показывал скепсис всем своим видом, когда Волитара говорила про деятельность комитета, и очевидно оживлялся, когда Костя говорил о прошедших операциях.
— Дорогой муж считает, что мой дикий интерес к операциям комитета — это что-то сугубо личное есть. Я не могу сказать, что его неправым считаю, — объяснила Волитара. — Он, что у нас дети, думает. Еще он, что до моего вовлечения в очередную операцию никогда не дойдет, думает. Он, что твое появление меня обезопасит, считает, поскольку, до чего ты здоровенный и опытный есть, думает.
— Я не думаю. Я надеюсь, — мягко возразил муж Волитары бархатным голосом, в котором читалось волнение, но при этом все же зевнул. — Я каждый вечер за то, чтобы она не лезла в пекло, молюсь. Я честное слово даю, что я так делаю.
— А ты лезешь? — вырвался у Кости невольный вопрос.
— Так ведь и он лезет, — сказала Волитара. — И ты лезешь.
— Я, наверно, единственный, кто об этом не просил, — признался Костя. — Пока не узнал о твоих письмах, планировал, что до старости буду работать на заводе, женюсь, умру в своей постели.
— Костя, ты себя хотя бы не обманывай. Оруженосцем быть твой удел есть, — возразила Волитара.
От ее взгляда не ускользнуло, что в Костином лице дернулся какой-то мускул, и она объяснила:
— Да. Или ты рыцарем должен быть. Просто ты не драконий оруженосец или рыцарь есть, а оруженосцем или рыцарем своей страны являешься. Качества такие, как то: верность, храбрость — глупо в землю зарывать и на работу на заводе неразумно разменивать. Конечно, ты не в своей постели умрешь, но тебе в этом и нужды нет.
Сама Волитара, если и собиралась умереть в своей постели в окружении детей и внуков, то тщательно это скрывала. Она вообще не могла спокойно спать, пока не будет найден и арестован (или убит) ее бывший жених Фумус. Как понял Константин, ее не столько обидел его отказ, сколько разозлило, что Фумус тесно работал с тайной полицией (в какой-то момент времени он тайную полицию даже возглавлял).
Фумус наворотил столько, что поймать его мечтали все по обе стороны Зеркала. Кто-то — чтобы отомстить, кто-то — для того, чтобы он замолчал навсегда, кто-то — чтобы оборвать его линию наследования.
Выйти на его след никак не получалось, а вот супругу обнаружили в одном из провинциальных приполярных ответвлений мегаполиса. При ней была девочка — дочь Фумуса. Волитара и командование решили, что схватить обеих — прекрасная возможность выйти и на убежище самого Фумуса или выманить его. Жена Фумуса не родилась драконом, а стала сначала его оруженосцем и лишь затем превратилась в дракона, как должен был Костя, если бы Волитара продержала его при себе подольше и он проникся драконьей жизнью до полного отвращения к человеческому существованию. Человеческого имени жены Фумуса никто не знал, потому что, пока она была ребенком, тот при свидетелях подзывал ее просто: «Эй, ты». Драконье имя ее тоже никто не слышал, но документы были на имя Секунды — так утверждал дракон, который продал ей жилье.