Кого не взяли на небо
Шрифт:
Там кого-то резали или насиловали.
Скаидрис наморщился как старый гриб, положил винтовку в лужу, и, опершись рукой о борт шлюпки, с трудом принял сидячее положение. Он стащил через голову кенгуруху от «Cult of Fire», свою многострадальную, верную боевую спутницу, с оторванным рукавом и изображённым на груди простреленным портретом полуразложившегося Бедржиха Сметаны. Очень бережно затоптал одёжку под скамейку. Проверил кевларовые щитки, плотно прилегающие к телу.
Дырки три-четыре. Повезло. Пара рёбер наверняка сломана, но это уже мелочи.
«Спасибо, сержант. Твой совет "никогда не снимать бронежилет" —
Снова схватил автомат и направил ствол в сторону берега.
— Хельги, — попытался крикнуть он, но смог издать лишь глухое шипение.
На берегу наступила тишина, как и полагается заброшенному морскому берегу.
На раскрошенный пулями борт шлюпки легли две бледные руки, перевитые стеблями зелёных водорослей, и Скаидрис инстинктивно приготовился въебать прикладом по харе, что, по всем правилам мироздания, должна нарисоваться следующей, но остановился, очарованный мокрой башкой чудовища, что скалилось, сжимая в зубах лезвие длинного, закруглённого на конце меча.
Скальд перегнулся через борт и повалился на дно лодки. Из дырки в его могучем бицепсе текла кровь.
— Блядь, — Скаидрис с ненавистью посмотрел на викинга и, вытащив из-под скамьи свою драгоценность, решительно рванул уцелевший рукав.
Он схватил кусок материи и жёстко перетянул предплечье юноши.
Бледный лицом Хельги улыбался своей фирменной, волчьей улыбкой.
— Поплыли к берегу, — отплёвываясь водой и кусочками бурой тины, заявил викинг, — Заберём огненные трубки.
— Пушки, — поправил его Скаидрис.
— Пушки, — послушно повторил Хельги и волчий оскал стал ещё шире: ему понравилось слово.
— Ты всех положил? Никто из клоунов не съебал за подмогой?
Скаидрис немного подождал ответа и попробовал ещё раз:
— Ты всех грохнул?
— Ага, грохнул, — радостно закивал викинг.
Ему понравилось и это слово.
Они сели на одну скамью, и каждый взялся за одно весло, грести парой пацаны были не в состоянии.
С трудом ворочая обломанной пулями деревяшкой, Хельги вопросительно глянул на дырки в бронежилете лива. Из-под нижнего края на рваные джинсы юноши обильно стекала кровь, окрашивая в багровый оттенок всю область бикини. Скаидрис перехватил взгляд викинга и моментально подсел на измену. Бросив весло, рванул застёжки и отбросил в сторону армор, спасший ему жизнь. Он удивлённо потрогал круглое отверстие чуть пониже пупка. Оттуда полилось ещё сильнее.
— Извини, бро, — сказал лив Бедржиху Сметане, что невозмутимо пырился на юношу мёртвыми глазами и рванул шиворот своей любимой одёжки.
Оторвав длинную полосу ткани, он наложил на брюхо подобие перевязки, а потом снова взялся за рукоятку весла. Шлюпка достигла зарослей и сухие стебли тростника сомкнулись за её кормой.
* * *
Её наконец-то перевернули вверх головой и опустили на пол. Малышка Сигни оценила обстановку, и быстро, как мангуст, атакующий королевскую кобру, бросилась под стол, но длинная, роскошная, грязная, жутко расцарапанная нога соскользнула с этого самого стола и преградила ей путь. Девочка повисла на этой невозможной гаче, подобно мотоциклисту, повстречавшему на своём пути внезапный шлагбаум.
Нога взмыла в воздух, Сигни пискнула, и, чтобы избежать полёта на потолок, вцепилась в стальные шипы голенища.
— Плохо, не то, что ты ослушалась меня, моя хорошая, и опять пошла туда, куда нельзя. Я уверена, что со временем твоя дерзость трансформируется в стойкость и непреклонность. Плохо то, что ты забыла своё оружие. Никогда и никуда не ходи без оружия, даже в туалет на корабле старого друга.
Бархатный голос назидательно и ласково мурлыкал: Йоля напоминала ручную тигрицу из цирка, что отчитывает своего подросшего отпрыска за пару-тройку растерзанных трупов глупых дрессировщиков, что решили поиграть с «полосатым котёнком».
— Хорошо, Волк, — сопливо и виновато просипела Сигни и в то же мгновение божественная нога милостиво опустилась на пол.
Маленькая девочка вытерла носик маленькой ладошкой, а ту вытерла о рубашку, подошла к женщине, развалившейся в глубоком кресле, и приняла из рук, затянутых в коричневую проклёпанную кожу, свой нож.
— Джет почистил и наточил клинок, — мурлыкнул бархатный голос, — Всегда содержи своё оружие в порядке.
— Спасибо, Джет, — всхлипнула Сигни, избегая встречаться взглядом с фараоном.
— Кстати, моя хорошая, нас с тобой ждёт много дел, но мне не нужна помощница, которая вместо отдыха ночью болтается по трюму корабля, а потом, когда дело доходит до работы, падает с ног от усталости. Поэтому иди и выспись, чтобы быть мне полезной.
— Хорошо, Волк, — пискнула Сигни, и, развернувшись, приготовилась выйти прочь, подальше от рассерженного Зверя, но набралась храбрости, развернулась и сказала:
— Там, внизу мой папа, и теперь он драугр. Это неправильно. Объясни мне, в чём тут дело, Волк.
Зелёные глаза полыхнули красным и слегка сощурились на маленькой фигурке.
— Это знание для умных, взрослых девочек. Ты же — маленькая взбалмошная сопля. Поэтому шагом марш в койку, и постарайся подрасти, пока спишь, а когда подрастёшь, я всё тебе расскажу. Быстро в кровать.
Последние слова прорычали, и маленькая Сигни, вторично пискнув от ужаса, пулей вылетела в коридор и помчалась в свою каюту — прятаться и бояться под одеялом.
— Бесподобно, — оценил Джет воспитательские способности друга, — Ты не думала завести своих детей, дружище?
Йоля одарила фараона мягким, укоризненным взглядом.
— Джет, старина, неужели ты совсем всё забываешь? Разве раньше я так же выглядела? Ты какие-нибудь перемены во мне видишь?
Неупокоенный уставился на Йолю проницательным взглядом своих мёртвых, мутных глаз; смотрел, смотрел, а потом покачал головой.
— Да вроде нет, Госпожа, никакой такой критической перемены я не вижу, ты совсем не изменилась с нашей последней встречи, такая же божественно прекрасная.
Старый Аарон, что звенел кружками, ложками, сахарницами и заварочными чайниками возле уютного бара, встроенного в стену, прыснул со смеху и уронил на пол стальной кофейник. Тот покатился по полу, словно неразорвавшаяся боеголовка. Шипованный нос чудовищного сапога преградил ему путь и Йоля быстренько склонилась вниз, завесившись спутанными волосами. Лицо госпожи лейтананта исказила нечеловеческая попытка сдержать истерический хохот. Отсмеявшись и утерев со щёк слёзы, капитан подошёл к своему старинному, выполненному из красного дерева столу, и долго ковырялся в ящиках. Наконец нашёл.