Кого не взяли на небо
Шрифт:
— Надо же, — сказал Скаидрис, вытряхивая первого мертвеца из потёртой, окровавленной косухи, — Опять закос. Неужели Апокалипсис не пережил ни один нормальный человек?
Сейчас бледный, сосредоточенный лив щеголял прикольной кожаной курткой. Чувствовал он себя отвратительно, боль в брюхе крепчала, в глазах темнело, руки и ноги холодели.
Он пытался следить за дорогой, но иногда оглядывался на дикого скандинава, что сидел в автомобиле первый раз в своей жизни. Тогда боль и дурнота отступали; рожа лива расплывалась в глумливой улыбке, и он поддавал газу.
Пикап подбросило в воздух и Хельги вписался
— Ремень! Пристегни ремень! — настаивал лив, но юный воин сделал вид, что вообще не в курсах насчёт ремней.
Он пребывал в состоянии счастливой эйфории, позабыв обо всём на свете; Хельги очень понравилось ощущение скорости.
Оранжевый и облупленный, словно прожаренный померанец, хищномордый «Isuzu» налетел на кусок огромной каменюки, что приплыла сюда верхом на спине древних ледников, и тут осталась, полностью уйдя в землю и оголив лишь маленький уступ, что торчал из почвы, устремив скорбный взгляд в далёкое небо. Пикап потерял управление и взмыл туда же. Но не долетел, пикапы — не птицы.
Брутальная морда автомобиля встретилась со стволом стройной сосенки, правая фара брызнула стеклом, машину развернуло боком и «Isuzu» пошёл юзом, снимая дёрн с почвы, будто палач кожу с пытаемой им жертвы.
Следующая сосна остановила нарушителя — жёстко и непреклонно.
Бок со стороны водительской двери вмялся так, что Скаидриса откинуло на пассажирское сидение, и он в свою очередь вмял Хельги в боковое стекло, что проломилось под напором твёрдой и качественной, германской черепной коробки.
Это немного успокоило их — оба на время перестали истошно визжать и матюгаться.
Хельги отпинался от тела лива, придавившего его, вытер со лба кровь, мелкие осколки стекла и восторженно глянул на товарища.
— Дай порулить, — викинг протянул руки к рулевому колесу.
— Не сейчас, бро, чутка попозже.
Скаидрис сунул руку под бронежилет и через пару мгновений в алчущие длани морского разбойника лёг отливающий перламутром и заляпанный алой кровью CD-диск.
— На вот, начни знакомство с техникой с малого — найди щель, куда надо его засунуть. Ибо это наш единственный шанс когда-либо послушать «Visceral Evisceration»*. Наш сержант не потерпит публичного глумления над всей мeтал концепцией девяностых. А если разберёт лирику, то нам брат, в тот же миг, наступит неотвратимый всепиздец. Врубай.
— Ммм, а может лучше «Sweet X Rated Nothings»*? Ща ваще по теме будет, — и Хельги мотнул пару раз лохматой головой.
— Врубай, говорю, — Скаидрис повернул ключ зажигания, двигатель оглушительно выстрелил и взревел. — В этом альбоме собраны сливки дума: тут и Пайодженезис с тремя иксами, и Парадайзовская «Готика», и Анафема, и Сатурнус, и псевдооперные женские вопилки.
Из-под четырёх колёс, ощерившихся шипастыми покрышками, полетели комья грязи; пикап отлепился от сосны и, взяв разбег, понёсся по старой лесной дороге, вдоль ряда стройных корабельных сосен. Из открытых окон грузовичка-внедорожника грохотали монотонные барабаны, пилила расстроенная ритм гитара, и какая-то шалава заунывно подвывала Ханнесу Вуггенигу, который рычал, смакуя каждое слово:
«Three weeks later he got fuggy
She embelished the rotting body
Inject his cock into her quim
Before consuming the putrid dick».
*Примечание: «Visceral Evisceration» — австрийская банда, изрядно постебавшаяся над зашитыми говнарями в середине девяностых годов.
*Примечание: «Sweet X Rated Nothings» — альбом группы «Pyogenesis» 1994 года.
* * *
Паром замер, пришвартованный возле деревянной пристани, что лепилась к берегу в начале устья широкой реки, впадающей в море. Автомобильный трап опрокинулся на гнилые доски, словно бессильно выпавший изо рта мертвеца язык.
Из темноты грузового отсека показались странные силуэты: они передвигались медленно, словно ожившие мертвецы.
Они и были мертвецами.
Неупокоенные катили пару пластмассовых бочонков; тусклое солнце, не способное просушить своим теплом даже мокрые волосы пришпиленной к флагштоку головы Хмурого Асти, тем не менее, оказалось слишком ярко для драугров — они щурились на светило бельмами мёртвых глаз и морщились.
Время от времени край бочонка накатывал кому-то из них на босую ногу с чудовищно отросшими, скрученными в спираль, жёлтыми ногтями, и мертвец безмолвно падал, но тут же невозмутимо вставал и продолжал свой путь.
Ньяла стояла на дощатом настиле причала и, распахнув дверцы десантного отсека, ждала погрузки.
Бойцы Псового отряда тусили рядом: стройная девушка, одетая в футболку, бронежилет и больше ничего, кривая карлица, одетая в красный этнический сарафан, бронежилет и больше ничего, и огромный, тощий воин, одетый в пятнистые, асфальтовых оттенков штаны, бронежилет и больше ничего.
Все трое смотрели на верхнюю палубу парома, где их провожали двое: высокая красноволосая женщина в залатанном, грязном миниплатье и маленькая девочка в окровавленной рубахе, что одной рукой крепко обнимала мускулистую ляжку своей спутницы, а во второй сжимала рукоятку обнажённого армейского ножа.
Бочонки с соляркой прибыли. Мертвецы, не обращая ни малейшего внимания ни на трёх бойцов, ни на их восторженно-тревожные взгляды, погрузили тару в десантный отсек броневика, деловито и умело укрепили груз, и неспешно потащились назад — смазывать железное корабельное сердце, драить палубу и издеваться над новичками — дохлыми бездарями, называющими себя викингами.
Соткен подпрыгнула и, ловко преодолев крутой порожек, исчезла в недрах броневика, захлопнув за собой заднюю дверь.
Аглая Бездна сощурилась на высокую женщину, красные волосы которой трепал морской влажный ветер, и, сплюнув себе под ноги, залезла на место водителя.
Ньяла хищно зарычала, заводясь с полуоборота.
Монакура Пуу ещё некоторое время мешкал, не в силах отвести взгляд от верхней палубы, но рука, затянутая в проклёпанную перчатку мечника, взметнулась вверх, сжалась в кулак, потом разжалась и нежно прикоснулась к прекрасно очерченным губам, а ещё через пару ударов сердца на обветренной щеке воина расцвёл алым цветком влажный поцелуй.
Сержант оскалился и залез в кабину, Ньяла взревела ещё громче, задние колёса провернулись на мокрых брёвнах, срывая с них кусочки коры, а броневик помчался прочь и вскоре исчез среди идеальныхстволов корабельных сосен.