Кого не взяли на небо
Шрифт:
Пачка сигарет лежала там, где она её оставила — на пассажирском сидении. Но её Ремингтон исчез. Исчез и канадский Диемако.
Она закурила и ткнула кнопку на передней панели. Десантный отсек озарился приглушённым неоновым светом. Соткен добрела до опустевшего операционного столика. В отсеке воняло, как в выгребной яме. Она опустила раскрытую ладонь и провела ею по стальной поверхности столика — влажной и липкой от крови, мочи и говна. Сталь была холодна, тепло его тела давно испарилось. Соткен замерла, взгляд её наливающихся слезами стальных глаз беспомощно скользил по
Это был человеческий зуб. Острый, белоснежный клык. Натуральный, не протез. Соткен всхлипнула и щелчком отправила находку в самый дальний угол отсека.
Она порылась в груде вещей на креслах десанта, и вскоре нашла грязные армейские штаны, пару новеньких ботинок, и огромную куртку с нашивками канадских вооружённых сил. Облачившись, она перерыла весь салон, но из оружия нашла только длинный одноручный меч, который она прихватила с тела поверженного скальда. Зажав его подмышкой, она поднялась на пулемётную башенку и хмуро усмехнулась. Похожее на опизденевшего Пиноккио, дитя Джона Браунинга хмуро торчало в небо своим восхитительным стволом. Соткен покрутила дулом, выцеливая любое малейшее движение в окружающем ланшафте, но вокруг было тихо, как на кладбище.
«Vaya con Dios, amigo», — она размазала едкие слёзы по бледным, впавшим щекам и вернулась к водительскому месту.
Нельзя терять ни минуты: ампулы морфина, её спасение, спрятаны на базе канадских морпехов.
Двигатель утробно заворчал; Ньяла медленно выползла на трассу, хищно фыркнула и галопом бросилась прочь. Маленькая, измученная женщина ни разу не оглянулась назад, на ту скорбную лужайку, где разбились, словно хрупкое стекло, все её счастливые мечты.
* * *
Обеденный стол сервировали огромным закопчённым котлом и четырьмя пузатыми бутылками, оплетёнными лозой.
— Наше последнее вино, — брат Трой, тощий и рыжий, будто старый лис, ворочал огромным половником, гоняя по стенкам казана густую, маслянистую подливу.
— А это что? — длинный палец Его Преосвященства указал на внушительную стеклянную банку, полную мутноватой жидкости.
— Здесь это называют самогоном, — усмехнулся рыжий инквизитор, раскладывая по тарелкам трепещущие куски сероватого мяса, — Достойный аперитив под наш превосходный гуляш. Сербский рецепт дополнен тончайшим итальянским нотками. Верно, Оскаала? Присаживайтесь, Ваше Преосвященство.
Невенка, бледная и осунувшаяся, подвинулась, освобождая место предводителю; её тревожный взгляд метался от котла к лицу епископа и обратно. Инквизиторы шумно сглатывали голодные слюни.
— Возблагодарим Господа за еду и вино, — пробормотал горбун, протягивая к товарищам раскрытые ладони.
Шесть пар рук, затянутых в потёртую кожу сплелись меж собой; лохматые головы склонились вниз.
Молитва длилась недолго.
— За брата Юргена, прекрасного охотника и искусного укротителя вампиров, — епископ поднял вверх оловянную солдатскую кружку, до краёв наполненную мутной жидкостью.
В суровых лицах инквизиторов мелькнуло удивление, но ненадолго: жажда и голод требовали немедленного удовлетворения.
Крепкие, жёлтые зубы рвали красную, дымящуюся плоть, крошили хрящи и косточки. По щекам и подбородкам стекал мясной сок и кровавый соус. Обглоданные кости летели под стол, и грязные руки, измазанные жёлтым топлёным жиром, снова тянулись к котлу за новым куском.
Наконец голод слегка отступил: сестра Милена отшвырнула прочь вилку с ножом и требовательно стукнула пустым сосудом о столешницу.
Брат Рагиро, коротконогий плотный мужчина, потянулся к бутылкам кьянти, но женщина отрицательно покачала головой.
— Местного!
Струя самогона полилась в подставленные кружки.
Выпили.
— Расскажи нам всем, забияка, что ты видел в городке, где охотился, — Его Преосвященство попытался поудобнее устроиться в растрескавшемся пластиковом кресле.
Это оказалось непросто — горб вновь мешал.
Юрген нехотя отложил в сторону столовый прибор, и вытер руки об отворот бригантины.Инквизиторы встрепенулись — обжорство поутихло. Маслянистые глаза, лучащиеся удовлетворением объевшихся котов, обратились к брату Юргену.
— Вампиров, — невозмутимо произнёс высокий тевтон, связывая распущенные волосы в тугой хвост на затылке.
— Высших вампиров, по утверждению самого брата Юргена, — назидательным тоном поправил Его Преосвященство.
Эта новость заставила тех, кто всё ещё жевал, перестать.
Юрген накренил банку, налил только себе и выпил залпом. Бледное лицо тевтона покрылось красными пятнами, на лбу выступили крупные пятна влаги.
— Я чего-то не догоняю, Ваше Преосвященство, — затянутая в кожу рука обхватила горлышко пузатого кьянти, — Чем я заслужил столь ярко выраженный сарказм, коим пропитаны ваши слова?
— Никакого сарказма, сын мой, — Теофил Рух, глава святой инквизиции и единственный претендент на папскую тиару сделал знак сестре Милена: самогон вновь наполнил кружки.
— Твое раздражение вызвано продолжительным голодом и вот этим богомерзким напитком, — горбун резко выдохнул и выпил в одиночестве.
— Ты встретил высших вампиров, завалил их, а потом забрал их добычу и привез нам? — разрулил брат Трой; голос старика уже изрядно поплыл, — А сколько их было?
— Двое, — Юрген глотнул вина и поморщившись, отставил бутылку в сторону; его рука потянулась к гигантской банке, опустошенной всего на треть.
Трой наполнил его кружку.
— Никого я не валил, — сказал тевтон и опять выпил.
Пятна на его лице слились в единую кирпичную маску вызывающего похуизма.
— Они испугались, — предположил брат Рагиро, — Увидали его меч и откупились добычей.
— Он рассказал им, что уже побеждал подобных тварей, — хмыкнула сестра Милена и отерев потный лоб рукой, добавила, — Извини, Юрген, наверное я напилась: мне хочется говорить гадости и причинять ближнему боль.
— Слишком крепкая граппа, — согласился епископ, — И я помогу тебе, сестра обуздать спонтанные всплески гнева, но позже и в уединении. Давайте же узнаем, чем кончились приключения нашего охотника.