Кого не взяли на небо
Шрифт:
— Иду, мама!
Окровавленные верёвки, глубоко вонзившиеся в её конечности, лопнули и малышка Сигни полетела вниз — на размякшую от её собственной крови землю священной рощи храма Уппсалы.
* * *
Первую ночь они провели в лесу. Когда короткий ноябрьский день, промозглый и холодный уже сменялся сумраком осеннего вечера, Соткен приметила лесную дорогу, уходящую в густой лес, съехала с трассы и долго катила вперёд, выискивая подходящее место. Наконец заросшая грунтовая дорога постепенно превратилась в еле различимую тропинку, а мгла плотно окутала лес вокруг. Соткен загнала бронемашину в густой кустарник и заглушила двигатель. Она включила
Соткен сдвинула вверх край шапчонки. Опухшие, потемневшие веки затрепетали и одно из них вскоре распахнулось. На женщину глянуло покрасневшее карие око. Раненный приветствовал её осознанным взглядом: гремучим коктейлем из узнавания, ужаса, страдания и ненависти.
— Здравствуй, здравствуй, сладенький.
Она полностью стащила шапку с головы мужчины и нежно пригладила его спутанные седые волосы.
— Извини, — Соткен скорчила виноватую гримасу и погладила полосу скотча, — Это я снять не могу. Смотри, что ты утром наделал.
Она продемонстрировала своё левое предплечье, обмотанное набухшими кровью бинтами. Наклонилась к мужскому рту и поцеловала заклеенные губы.
— Кусил меня, зубастенький. Больно кусил. Грязно обзывался. Ну да ладно. Полежи, охлонись, а потом, глядишь, и поговорим с тобой. А сейчас давай посмотрим, что там у нас. Как там наши раны.
Смуглая рука стащила с мужчины рваное шерстяное одеяло. Осмотрело простреленное бедро, понюхала заскорузлые бинты и удовлетворённо кивнула.
— Согласись, я — великий хирург. Виртуоз. Семь лет назад вернула тебе твоё лицо, а сейчас спасла от смерти. Согласен? Ну?
Её растрепанная голова склонилась к бледному мужскому лицу. Брови, обозначенные двумя тонкими чёрточками перманентного макияжа, нетерпеливо взметнулись вверх. Мужчина слабо кивнул и зажмурился. Она хлестнула его ладонью по щеке.
— Открой глаза и смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.
Кусочки пены вылетали из её рта вместе со словами. Раненый открыл глаза и попытался пошевелить запечатанными губами. Соткен приложила палец к его рту.
— Потерпи, сладенький, ещё наговоримся. Тем более, что мне нужно промыть твою рану и перевязать тебя, а тебе наверняка захочется покричать, а кричать, милый мой, сейчас ну никак нельзя. Поэтому полежи пока-что с заклеенным хлебалом, а потом посмотрим. Ты уж извини, обезболивающего для тебя нету. Самой, пиздец, как мало. Так что потерпи, будь мужчиной.
Она приготовила бутылку антисептика. Потом вспорола запекшийся слой бинтов на бедре мужчины с помощью армейского ножа а остатки, намертво прилипшие к ране, сорвала резким движением. Мужчина дико выпучил глаза и выгнулся так, что затрещали и ремни, сдерживающие его тело, и сами его кости. Соткен возилась меж его разведённых ног.
— Всё, — объявила она, лепя на рану полоски пластыря. — Отдыхай теперь. А я расскажу, что мы с тобой собираемся дальше делать. Пить хочешь?
Мужчина затряс головой. По его щекам катились крупные слёзы отступивший боли.
— Хорошо, сладенький, — в смуглой руке появилась плоская армейская фляга.
— Сейчас попьешь, малыш, но давай сразу договоримся — веди себя хорошо. Ну?
Седая голова согласно покивала.
Соткен рванула скотч с его лица и вмиг заткнула открывшийся рот горлышком фляги. Раненый жадно пил; ручейки воды стекали по седой щетине, покрывающей щеки и подбородок.
— Ну, всё, довольно.
Фляга исчезла, новая полоса скотча моментально затолкала обратно в глотку рвущиеся с пересохших губ слова.
— Теперь мы с тобой должны проверить, держим ли мы правильный курс и всё ли у нас под контролем. Помоги мне. Придержи-ка эту сторону.
Соткен подсунула край тактической карты Монакуры Пуу мужчине под подбородок и тот послушно прижал её. Женщина раскатала рулон прямо на обнажённой груди. Длины той хватило, чтобы полностью скрыть тело раненого. Наружу торчали лишь босые ступни с жёлтыми, изъеденными грибком, ногтями.
— Так, так.
Длинный пальчик виртуозного хирурга, начал своё путешествие из маленького городка на балтийском побережье Германии, продвигаясь в сторону Латвии. Карие мужские глаза внимательно следили за хищным и обломанным, словно акулий клык, ногтем. На границе Польши и Литвы палец замер. Соткен удовлетворённо хмыкнула.
— Мы уже почти у цели, сладенький. Осталось часов пять. Пять часов неторопливой езды.
Карие глаза прищурились, интересуясь: "Are you serious?"
— Да, сладенький. Всего-ничего. Сраных пять часов. Да ты не переживай так, смотри вот, я покажу тебе наглядно.
Она приподняла край карты, что покрывала ноги мужчины, и принялась тыкать пальцем в запутанные хитросплетения трасс и автобанов. Настороженный взгляд мужчины прояснился, кожица в уголках прищуренных глаз пошла морщинками. Он улыбался.
Соткен перехватила его взгляд и поняла, что раненый вовсе не следит за её пояснениями. Мужчина с интересом рассматривал рисунки, украшавшие тактическую карту.
В её правом углу расположились огромные красные сиськи, но на диаметрально противоположном кончике полотнища масштаб изображения слегка изменили: теперь кровавые сиськи принадлежали женщине, лежавшей на спине с широко раздвинутыми ногами, а место между её бёдер закрывала пятиконечная звёздочка с чёрной надписью «Censored». По просторам Тирренского моря, затмевая Сардинию точёными бёдрами, разгуливала высокая девушка. Из одежды на ней имелась лишь перевязь с мечом. Расстояние от побережья Туниса и до берега Сицилии покрывала старательно исполненная готическим шрифтом надпись: «Йоля — пизда».
Соткен грустно улыбнулась. Потом сказала:
— Монакура рисовал. Такой дурашка. Наверное, я могла бы полюбить его. Но зачем? Я уже давно влюблена в тебя. Где-то в глубине души я всегда знала, что мы с тобой ещё встретимся. Я смогла полностью воссоздать твоё лицо — культовую рожу, на которую дрочили тысячи девчонок девяностых. Слепила её из обрезков твоих же ушей, и кусков кожи, снятых с твоей задницы. Сделала это, потому что любила тебя. Теперь и ты меня любишь.
Чёрточки перманентного макияжа вновь поползли вверх на лоб и раненый поспешно закивал головой. Соткен зарделась и счастливо похлопала длинными ресницами.