Кого не взяли на небо
Шрифт:
Вот и сейчас внутри Хельги ворочалось именно такое чувство — ноющее ощущение грядущей подставы. Он с сожалением глянул на маленький диванчик, взял свой меч, подхватил пушку и двинулся вслед за маленькой ведьмой. Погоня долго не продлилась. Он настиг их в огромном холле перед запертыми входными дверями. Соткен даже глазом не моргнула, увидав его. Она отворила настежь тяжёлые створки а потом невозмутимо уставилась на Хельги блестящим взглядом маслянистых глаз.
— Ты невероятно вовремя, скальд. Помоги мне.
Она ухватила операционный столик со стороны ног и нетерпеливым кивком головы предложила Хельги исполнить то же телодвижение, но только со стороны изголовья. Скальд положил
— На счёт три, — радостно возвестил он, и маленькая ведьма посмотрела на него, как на полного идиота.
— Тащи, недомерок, — сипло возвестила она, и нетерпеливо потянула свой край столика, превращённого теперь в носилки.
Ступени были мокры и круты. Вокруг стояла кромешная темнота, вдобавок Хельги передвигался спиной вперёд, а свет маленького армейского фонарика, зажатого в зубах Соткен, скорее мешал, чем помогал ему. Пару раз его босые ступни оскальзывались на мокром камне, и он был уверен, что опозорится перед ведьмой ещё раз — упав сам и уронив ещё двоих. Но на этот раз позор его минул — они всё же добрались до конца лестницы.
— Хочешь с нами? — спросила его Соткен, и в её тоне телефонного дружелюбия ясно послышались презрительные нотки.
— Я так и думала, — сказала ему маленькая женщина, не дожидаясь ответа, — Да и ты нам нахер впёрся.
Внутри Хельги вдруг поднялась горячая волна ярости. Так раненный кашалот, подбитый множеством гарпунов, истекающий кровью и уже умирающий, вдруг выныривает на поверхность в приступе предсмертной ярости и обрушивает всю свою мощь на судно своих убийц. Он восторгался этой женщиной, этой старой, коварной ведьмой, которая ему годилась в матери. Это она, перекрытая каким-то возбуждающим колдовским зельем, подло овладела его телом, одурманив его сознание силой своих тёмных чар. Он доверял этой женщине, и эта ведьма вертела им, как сама того хотела. Вот, что бывает, когда думаешь хером. Но он вовремя прозрел. Он, великий скальд — а значит зрит суть слов и вещей. Хельги откинул с лица длинные волосы и уставился на ведьму сощуренными, звериными глазами.
— Плохой щенок, — вздохнула Соткен.
Их руки одновременно метнулись к оружию, покоившемуся на голой груди старика. Ладонь Хельги сжалась на удобной рукоятке скандинавского меча, но, прежде, чем юноша гипотетически взмахнул клинком, рассекая лицо предательницы, укороченный приклад штурмовой винтовки впечатался ему в лоб — аккурат в то самое место, куда некоторое время назад приложил его бейсбольный хит дива исполненный с помощью бронзовой ножки ночного светильника.
Дикую боль он всё же успел почувствовать. Но, слава Высокому, это мучение длилось недолго.
* * *
Моросил осенний, промозглый дождик. Капли воды разлетались серебром, разбиваясь о сверкающие кресты, нашитые на потёртую кожу полудоспеха. Влага стекала стальными ручейками с изогнутой гарды полуторного меча, прямо за воротник бригантины. Было щекотно, но приятно. Его выцветшие, слегка выпученные, рыбьи глаза уставились сквозь звенья металлической ограды на раскисшую подъездную дорогу, ведущую к их логову. Дорога пустовала. В его желудке раздалось отвратительное урчание. Там тоже было пусто. А слева, в груди, что-то тянуло и кололо. Лучше бы и там было пусто.
"Pater noster, qui es in caelis;
Sanctificetur nomen tuum;
Adveniat regnum tuum..."
Юрген прервался и замолчал.
Глаза тоскующего окуня вновь уставились на пустую дорогу.
" Невенка..."
Вот, что теперь стало его молитвой.
Он помотал головой; мокрые волосы, связанные на затылке в тугой хвост, хлестнули по щеке. Он сплюнул себе под ноги и поплёлся прочь от ворот — в направлении двухэтажного домика, крытого красной черепицей, который вот уже несколько месяцев служил им прибежищем. Его высокие сапоги увязали по щиколотку в размякшей от воды земле. Он миновал три высоких эшафота, с установленными на них одиночными виселицами классического типа — столб и горизонтальная балка. На двух из них болтались полуразложившиеся трупы, третья всё-ещё ожидала. Повешенными были те, кто эти самые виселицы установил. Их вздёрнули они — инквизиторы, подручные Его Преосвященства Теофила Руха. Они пришли сюда по следу предателя, оборотня и ведьмы. Той, что прикончила самого Папу, а потом сбежала. Пришли, и вот уже несколько месяцев остаются здесь — на старой военной базе. Остаются, потому что не знают, куда идти. След потерян и их поиски зашли в тупик.
Юрген задрал вверх голову и глянул в истлевшее лицо висельника — оно скалилось на воина злобной улыбкой безгубого рта и пустых глазниц. Если бы инквизиторы знали, что задержатся здесь надолго — вряд ли повесили бы этих несчастных. Еды катастрофически не хватало.
Почему же Невенка потеряла след? Невенка...
Это преследовало его и днём и ночью. Может стоит пойти к ней сегодня вечером и высказать всё, что накопилось у него на душе? Поведать о своих чувствах. Наверное не сегодня. Она то же очень голодна. Как и все остальные братья и сёстры. Их осталось всего шестеро. Он сам, епископ Рух, Невенка Оскаала, брат Рагиро, сестра Милена и брат Трой. Было семеро, но чёртов повар, в которого вселился сам дьявол, убил одного из них. Невенка вела их по следу и они ворвались на эту базу, полагая её лёгкой добычей, а себя — непобедимыми. Чёртов повар убил брата Оскара — прекрасного мечника и непоколебимого в своей вере инквизитора. Одержимый толстяк чуть не убил и Невенку, ей просто повезло. Если бы не Его Преосвященство, была бы сейчас Оскаала одесную Господа.
Юргена передёрнуло. Он шумно выдохнул и наполнился решимостью. Держаться больше нету сил. Он пойдёт к ней сейчас.
Инквизитор пнул ногой створки дверей казармы и вошёл внутрь. Устремился по коридору в сторону комнатёнки, что занимала она. Но, проходя мимо помещения, где обосновался Его Преосвященство, Юрген услышал недвусмысленные женские стоны.
Тевтон побледнел, словно мраморная статуя и остановился, как вкопанный. Его руки тряслись. Не отдавая себе отчёт в том, что делает, инквизитор стянул с плеч перевязь и сжал в ладони рукоятку меча. Потом толкнул неплотно закрытую дверь и переступил порог.
И остолбенел, не сразу осознав, что видит.
Возле перевёрнутой тумбочки, превращённой епископом в подобие молельного алтаря двигалось что-то белое. Нечто ритмично хлюпало и чавкало. Сознание Юргена наконец-то идентифицировало бледное пятно.
Это была задница. Белая задница, разделённая пополам чёрной отвратительной прорехой. Тощая жопа, покрытая редкими курчавыми волосками. Она фрикционно перемещалась, слегка замедляясь на пике возвратного движения, дабы накопить наибольшее количество энергии для последующего поступательного. Чудовищный горб колыхался в такт толчкам.
Хлюп, чавк, хлюп, чавк.
Теофил Рух проигнорировал грубый окрик тевтона, но еле слышимый шелест клинка, вынимаемого из ножен, подействовал на Его Преосвященство. Он нехотя остановился, извлёк член и отшатнулся от стонущей женщины, распростёртой на импровизированном алтаре. Епископ повернул к Юргену потное лицо, с налипшими на высокий лоб непослушными вьющимися волосами и мягко улыбнулся. Одной рукой он пытался заправить распухший, но уже обмякший елдак за распущенную шнуровку гульфика, вторая рука тянулась к рукоятке меча, лежащего возле него на полу.