Кого не взяли на небо
Шрифт:
— Тот, — вздохнула Йоля, сидевшая у самого камина, жарко полыхавшего, невзирая на плюсовую температуру на улице, — Пусть заходит.
Высокий мужчина, стройный и гордый видом, с лицом властным и хищным, одетый в простой, но элегантный, старинный охотничий костюм зелёного бархата и изящные сапожки с узкими голенищами, появился на пороге. Собранные в тугой хвостик, чёрные, слегка посеребрённые на висках волосы, открывали глубокие благородные залысины на высоком лбу.
Нос с горбинкой, тонкие надменные губы и выдающийся вперёд подбородок делали его похожим на опасную птицу. Тонкая линия подстриженных усиков плавно
Незнакомец застыл на пороге, слегка обозначив кивок головой, обращённый исключительно к Йоле, хотя кроме неё в помещении находились огромный чёрный ворон, сидящей на столе подле возложенных голых ног в страшенных сапогах, и Монакура Пуу, перемотанный лоскутами белых тряпок.
— Князь, — низкий голос Йоли прозвучал весьма уважительно, но ноги остались на столе; госпожа лейтенант более ничем не проявила решительно никакого гостеприимства.
Не дожидаясь приглашения, мужчина подошёл к дощатому столу, длинным носком сапога отодвинул грубый табурет и присел на краешек, манерно откинув полы расстёгнутого плаща. Он задрал ногу на ногу и грациозно оперся на тонкую блестящую трость с белым набалдашником, изображающим рогатую голову то ли сатира, то ли подобного ему чёрта.
— Для начала мы закончим с нашим контрактом, ибо я привык завершать начатые дела, — прозвучал приятный оперный баритон.
Йоля не ответила. Она сидела, слегка склонив голову и из-за спутанных красных волос на мужчину смотрели жёлто-зелёные глаза, отражающие пляшущее пламя камина. Грим и Монакура тоже застыли недвижными изваяниями, пристально следя за гостем.
— Браво, — сухо сказал посетитель, — Вы прекрасно справились с заданием.
— Контракт фейковый, — нахмурился Монакура Пуу, — Ты прикинулся мирным селянином, дабы заманить нас в смертельную ловушку.
— Естественно, фейковый, я же отец лжи, — невозмутимо ответствовал гость, — Но это ничего не меняет. Вы согласились и полезли в драку, возомнив себя героями дешёвого романа о приключениях бравых наёмников. И, кстати, никакой «смертельной ловушки» не было, я лишь поиграл с вами, интересуясь вашими способностями, дабы оценить, способны ли вы выжить в такой плёвой ситуации и быть мне в дальнейшем полезными. Вы великолепно справились с испытанием, и у меня к вам новое предложение.
Он расстегнул изящную серебряную застёжку своего плаща и тот сполз с его плеч на грязный пол столовой залы, усеянной битыми глиняными черепками, деревяшками и обглоданными костями. Мужчина поочерёдно посмотрел на всех троих, задержавшись на хмуром лице сержанта.
— Разумеется некоторым членам вашего отряда придётся заполнить необходимые формуляры и подписать новый контракт.
Цеховой мастер бережно положил на поверхность дощатого стола, сплошь покрытого жирными бурыми пятнами, блестящую трость и неторопливо стащил с рук узкие матерчатые перчатки. Монакура не заметил, откуда он извлёк письменные принадлежности, но, тем не менее, сейчас перед посетителем появилась чернильница с торчащим из неё пером, и пара-тройка исписанных листов.
Бумага, или, скорее пергамент, отливал древней желтизной, с нижнего края документов свисала атласная лента, завершающаяся оттиском восковой печати. Рука мужчины, заканчивающаяся изящными пальцами с острыми, словно у женщины, ногтями, взяла один из листков и толкнула в направлении сержанта. Листок, будто подхваченный порывом ветра, метнулся через стол и резко застыл возле красных, потрескавшихся рук Монакуры Пуу.
— Что это? — настороженно спросил бывший сержант, недоверчиво наклонив мощный торс, перекрещенный окровавленными бинтами, вытянул шею и с отвращением понюхал документ.
— Тухлыми яйцами пахнет.
Он покрутил пергамент так и сяк, поковырял обгрызенным ногтем круглую печать на алой ленточке, после чего беспомощно уставился на Йолю, которая не шелохнулась за всё время визита. Ворон тоже замер у ног предводительницы, изредка открывая чудовищный клюв и высовывая наружу длинный красный язык, как собака, которой не хватает воздуха.
— Это латынь, — нарочито медленно произнесла Йоля.
Ковшик на длинной ручке исчез в недрах деревянного бочонка, стоящего подле её табурета, а спустя несколько секунд, вынырнул оттуда, неся в себе ворох белой пены.
Предводительница с шумом втянула в себя белоснежную шапку эля, зачем-то предварительно подув на неё, словно это были горячие щи.
— Князь предлагает тебе контракт, — объяснила предводительница, — Он предлагает тебе продать свою бессмертную душу.
Монакура язвительно хохотнул, но осёкся, увидев, как разгораются звериные очи, превращаясь из зелёных в багряно-жёлтые цвета падшей листвы, пожираемой жадным пламенем.
— Остальные трое: парень, девчонка и старуха, естественно так же получат подобное щедрое предложение, — произнёс гость.
— Вам же, — он прищурился на Йолю и ворона, кажущего всем свой длинный острый язык, — Я снова предлагаю присоединиться ко мне.
Он снова помолчал несколько ударов сердца, всматриваясь в лица собеседников, и продолжил:
— Как вы уже заметили, всё в окружающем нас сейчас мире ох, как не просто. Кое-что пошло не так, что-то не сработало, что-то наоборот сработало, вопреки ожиданиям; всё очень сложно, и я обязательно введу вас в суть сложившейся ситуации, но позже.
Сержант резко встал, отбросив грубый табурет, и сильно покачнувшись от слабости:
— Сейчас объяснишь, но прежде я тебе нос сломаю, заодно и проверим, действительно ли ты всамделишный лукавый.
Мужчина слегка поморщился и, сложив тонкие губы трубочкой, дунул в сторону звереющего Монакуры. Того откинуло к стене: сильно ударившись спиной, сержант опустился костлявой задницей на пол, где и застыл, жадно хватая ртом воздух.
— Проверил, грубиян?
Цеховой мастер сокрушённо покачал головой.
— Скажу тебе, Волк, без обиняков, просто и начистоту. Ты и, хм, твои приятели из этих, — он замолчал ненадолго, пытаясь подобрать слово.
— Из этих... — холёные ногти выдали по столешнице залп раздражённой трели.
Он глубоко вздохнул, так и не подобрав верное слово.
— Буду изъясняться на языке, понятном всем, — трость указала на сидящего барабанщика:
— Вы, словно Burzum. Легенды, ставшие классикой. Только вот играть вам больше не стоит. Положите сотворённые вами шедевры в сокровищницу человечества, и пусть люди любуются и восторгаются ими, подражают и черпают вдохновение. Только не играйте. Для вашей же пользы. Займитесь чем-нибудь другим, а если не знаете, то подскажу, ибо я — знаю. Понятно?