Кого не взяли на небо

Мглин Клим

Соткен проводила взглядом удаляющееся лезвие датского меча, одним прыжком преодолела расстояние до оружия и подхватила топор. Она успела подставить рукоятку под удар очередной железяки, направленный в шею юноши.

Деревянная рукоятка переломилась, Соткен ткнула острым обломком в лицо врага, но тот поднял вверх щит и ловко отбив занозу, треснул кривушку намалёванной на деревяшке одноглазой вороной прямо в нос.

Соткен, распыляя вокруг себя мелкие брызги юшки, крутанулась вокруг собственной оси и непременно бы упала,

если бы не твёрдое плечо предводительницы.

Хотя, скорее бедро.

Уцепившись за тонкую и волнующую талию, Соткен восстановила равновесие и бросилась к своему обидчику, который уже стоял на коленях, пуская изо рта кровавые слюни.

Его меч валялся в луже крови возле его преклонённых ног. Соткен подобрала оружие.

Скользкая рукоятка чуть не подвела её, когда женщина тяжело парировала удар секиры, метящей ей прямо в висок.

Лезвие страшного боевого топора отклонилось в сторону, а его владелец — рыжий детина в холщовой длинной рубахе, без штанов и обуви — упал лицом вниз, следуя инерции удара.

Соткен собралась было рубануть его сверху по шее, но всё испортила подошва красного кроссовка бренда «Пума».

Модного, но бесполезного гада безбожно повело на склизкой палубе, и женщина грохнулась на бок, успев, однако, рубануть нового спешащего к ней бойца — этот был в драных кожаных штанах и крестьянских онучах.

Голый по пояс. Его голову закрывал изрядно помятый яйцеобразный шлем с полумаской.

В этой мятой каске и застряло её оружие.

Она выпустила липкую рукоять и сгруппировалась, не препятствуя падению.

Голову, с утра разрываемую мучительной болью приступов морской болезни, от последующей за падением встряски, сдавило в двух ледяных тисках.

Соткен потеряла сознание на пару ударов сердца, а когда открыла глаза, увидела трупы, мечи, топорики, и несколько пар ног, топчущиеся вокруг её лица.

Нога в рваном кеде, откуда торчал грязный большой палец ноги, бесцеремонно наступила ей на шею, а затем на голову, но она лишь обрадовалась.

Эти кеды она хорошо знала.

Что-то рухнуло сверху, придавив ей щёку и заслонив обзор, но она разглядела страшные шипы и заклёпки на голенищах ужасных сапог, которые танцевали в опасной близости от её головы.

Эти гады она тоже узнала.

Соткен оттолкнула труп, и попыталась подняться на ноги, но смогла встать только на четвереньки — новый оприходованный пират, телосложением напоминающий медведя, упал сверху, окончательно придавив её к палубе.

Барахтаясь под мёртвым мужиком, Соткен сконцентрировалась на звуках, пытаясь получить хоть какое-то представление о происходящем бое.

Орали много и громко. Пронзительные гортанные крики. Пираты уже познакомились с полуторным «датским» мечом и, сейчас, похоже решали, что с этим говном, в которое они так опрометчиво вляпались, теперь делать.

Тело над ней наконец поддалось и кривушка, извиваясь, будто могильный червь, выпросталась из тяжких объятий мертвеца.

Взгляд её упал на необычное оружие, что валялось рядом — узкое топорище насажено на древко от копья. Она ухватила гибрид обеими руками.

«Во, блядь. То, что надо».

Её приметили трое атакующих. Они бросились на женщину, вопя что-то неразборчивое. Наряд их состоял из каких-то драных обносков.

Кривая женщина в красном сарафане исполнила ложное движение, будто снова оказалась на тренировочном бою в магическом кругу дестрезы.

Метясь первому — кряжистому как пень, воину — в грудь, она изменила движение своих рук, и импровизированная алебарда, описав подобие восьмёрки, рассекла второму атакующему — пузатому толстяку — шею, а завершающим движением воткнулась третьему нападающему — тощему и прыщавому подростку — прямо в лоб.

Первый же, найдя вместо Соткен пустоту, удивлённо развернулся, и сразу же получил тычок в лицо концом древка. Он захлебнулся кровью и выбитыми зубами, выронил оружие и упал на колени, схватившись за лицо руками.

Удар сердца — и его голова, вместе с кистями рук немедленно отправились в полёт — датский меч просвистел серебряным всполохом; Йоле очень нравилось отрубать конечности.

Соткен задрала голову и узрела их предводительницу в истинной её ипостаси: красная медь и тусклое серебро.

Йоля вертелась размытой юлой, меч чертил сверкающие линии во всех направлениях, нападающие падали, обливаясь кровью.

Иногда ей казалось, что она видит огромного волка с серебристой шерстью, стоящего на задних лапах и орудующего каким-то древним незнакомым оружием, неуловимо напоминающем её излюбленную нагамаки.

Но образ быстро исчезал, растворялся в брызгах крови, криках боли и ярости.

Соткен ощутила, что натиск слабеет, их оттеснили к судовым надпалубным надстройкам парома; сверху, с ржавого борта, всё ещё прыгали пираты, но теперь атакующие темнели окружающим их полукругом, атаки стали более осторожными и организованными.

— Сейчас эти уроды принесут пару винтовок и нам пиздец, — вслух подытожила кривушка, воодушевлённо наблюдая, как Йоля бьёт мускулистой ногой, обутой в свои невозможные гады, по круглому щиту с изображённым на нём дохлым петухом.

Щит сломался. Воин, получивший удар чудовищного сапога, упал на задницу, выпростал руку из круглой деревяшки и, отталкиваясь ногами и руками от палубы попытался спастись, двигаясь, как рак, задом наперёд, но «датский» полуторник настиг его.

— Где Монакура и мелкая со своим Диемако?

Йоля, увлёкшаяся преследованием разбегающихся от неё в разные стороны врагов, не ответила.

Нападающие остановились. Круглые щиты взметнулись и опустились вниз, образуя двойной ряд, потом двинулись на них со всех сторон, постепенно сжимая кольцо.