Кого не взяли на небо
Шрифт:
Толпа зашлась хриплым рычанием, одобряя спортивный костюм, эффектно облегающий подтянутую фигуру понтифика.
— На перстне изображены мы — санитары господа! — продолжал понтифик, — Неутомимые рыбаки, вооружённые сетями непоколебимой веры! Но нас не интересует ни мелкая рыбёшка, ни человеческие души, ибо все праведники давно на небесах, одесную Господа. Мы остались здесь добровольно, именно мы встретим сошедшего с небес Спасителя. Мы создадим его царствие земное. Но сначала необходимо вытравить скверну — вырвать прочь побеги ереси. И сжечь.
Приятный
—"Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают"— просевший старческий голос качал яростный драйв прямиком в тёмные сердца прихожан.
Толпа хрипела десятками глоток.
— Сегодня у нас прекрасный улов! — Пий XIII ловко спрыгнул вниз с грубо сколоченной трибуны.
— Эти люди, — палец, унизанный перстнем, указал на столбы, — Ярые еретики, и в каждом из них страдает душа, порабощённая демонами. Мы поможем им — освободим их силой всё очищающего огня!
Вверх взметнулись десятки рук, пара женщин в переднем ряду задрали блузки, демонстрируя понтифику свои отвислые сиськи.
— Ну и конечно же, — голос папы лучился обещанием, — Никто из вас не останется без восхитительного угощения! Приступим же, дети мои. Поприветствуйте Его Преосвященство, знаменитого Теофила Руха, главы инквизиции. Это его верные рыцари захватили отступников. Да здравствует святая инквизиция!
Сотни ладоней вскинулись вверх: с трибуны сошёл горбун. Его правый, изумрудный глаз мечтательно созерцал купол звёздного неба, а левый, карий, внимательно рассматривал обнажённые груди.
В руках он сжимал пылающий факел.
— Сегодня великой чести стать спасительной рукой Господа удостаивается наша сестра — великолепная синьорина Селести!
Высокая, затянутая в кожу, женщина припала на одно колено, целуя перстень епископа.
— Его Святейшество заметил тебя, и, как я и обещал, тебя ждёт великое будущее в этом обновлённом мире. А по другому и быть и не могло, ты — лучшая, — шепнул ей на ухо епископ.
Селести выпрямилась, возносясь над всей толпой. Приняв очищающий огонь, медленной, танцующей походкой направилась к столбам с еретиками. Отблески десятков костров, разложенных на площади, отражались багряным сиянием в её длинных, распущенных волосах.
— Сильно не жарь, милая, — дорогу ей заступил какой-то беззубый дед, сжимающий в руке столовую вилку, — Очень хочется сочненького.
* * *
— Жалеешь старика?
Тяжело дыша, понтифик опустился на колени, потом сел на пятки, положив тренировочный бастард на мозаичный пол. Сестра Селести, качая крутыми бёдрами чуть более того, чем это требовалось для ходьбы, приблизилась, протягивая Пию XIII пластиковую бутылку с холодной, прозрачной водой и чистое, махровое полотенце. Папа принял подношения и, отерев тканью мокрое от пота лицо, жадно припал к сосуду с влагой. Утоляя жажду, понтифик наблюдал, как женщина пытается почесать место между лопаток гардой своего меча. Ты заметила и фыркнув, опустилась на пол спиной к папе.
— Почешите спинку, Ваше Святейшество, — мурлыкнула она и стащила через голову мокрую от пота футболку.
Его Святейшество подавился водичкой, отложил бутылку и возложил дрожащие руки на влажную спину девушки: покрытую миллиардом мелких веснушек, бугрящуюся прекрасно развитыми мышцами.
Трясущиеся пальцы старика недолго мяли женскую спину: уже очень скоро ладони понтифика вожделенно теребили крупные соски сестры Селести. Понтифик подполз ближе, намереваясь вдоволь наелозиться привставшим хером о крепкие девичьи ягодицы.
— Спасибо, Ваше Святейшество, — она резко отстранилась и, поднявшись на ноги, натянула футболку, — Продолжим занятие?
— Дразнишь меня, сучка? — вскинулся старик, сдвинув седые брови, — Хочешь поиграть?
Папа собрался и в следующий миг оказался в вертикале, бугрясь причинным местом. Понтифик потянулся к ней, но Селести предупредительно резанула лезвием клинка пространство между ними.
— Берите оружие, Ваше Святейшество, — её меч вновь со свистом рассёк воздух.
— Ну что же: давай сперва немного поиграем, — промолвил наместник бога на земле.
Носком красной туфли он подцепил гарду бастарда, подкинул клинок в воздух, поймал и ринулся в стремительную атаку.
* * *
Сон был тяжёлый, липкий и дурманящий, предвестник жёсткого похмелья, которое никаким аспирином или кофе не снимешь. Невенка застонала и перевернулась на другой бок, всё ещё пытаясь отгородиться завесой тревожного морока от неумолимо наступающей реальности. Голова раскалывалась, словно гнилой арбуз, дико хотелось пить и не менее дико — ссать.
«Будь проклят брат Юрген со своим долбаным тевтонским пивом».
Выстрелы.
«Проклятие».
Выстрелы и крики этажом выше, там, где папские комнаты: кабинет, спальня, ванная и тренировочная зала.
Топот множества ног по коридору: двери распахнулись.
Тёмный силуэт, освещаемый со спины тусклыми бликами факела, горевшего в коридоре на стене, возник на пороге комнаты.
— Вставайте. Измена. Папа в опасности, — выпалил человек и вновь пропал в темноте коридора.
Невенка привстала на руке и, размахнувшись, сильно засадила локтем, другой, свободной конечности в рёбра человеку, храпящему рядом на узкой кушетке, что так опрометчиво приютила их после великолепного обеда, плавно перешедшего в разнузданную пьянку, окончившуюся разнузданным сексом.
— Огня!— просипела Невенка.
Чиркнуло колёсико бензиновой зажигалки, в ладонь девушки легло горло бутылки.
«Проклятие, а этот немец знает, что нужно женщине».
— Бордо тысяча девятьсот девяносто второго года, — сообщил Юрген, — Похмелит моментально.
Этот засранец оказался прав: момент облегчения наступил после третьего глотка.
— Бежим наверх!
Через мгновение они уже неслись по коридору, передавая друг другу бутылку и на ходу застёгивая одежду.
Сверху опять послышались сухие хлопки выстрелов, потом лязг, топот и снова крики.