Кого ты выбрала, Принцесса?
Шрифт:
— Я научусь.
— Денег не хватит, — предостерег Гера. После недавнего их объяснения в самолете он обращался к Наталье не на «вы» и не на «ты», а так — безлично.
— А бассейн? — спросила Наталья. — Бассейн тоже излишество для бывшего советского человека?
Гера открыл балконную дверь, вышел и поманил за собой Наталью.
Балконной эту дверь она назвала про себя только потому, что не знала, как называется то место, куда дверь выходила. Может быть, терраса. Или тротуар, который без всяких ограждений шел и шел под окнами других номеров. И под дверьми, которые почти во всех номерах были открыты. Наталья почему-то была уверена, что не во всех этих номерах с открытыми дверьми сейчас есть люди. Что многие ушли заниматься какими-нибудь излишними для бывшего советского человека развлечениями и оставили двери настежь, потому что здесь не воруют. Сверху был навес, под ногами — терракотовые плиты, а дальше — символическая приступочка и опять плиты, но палевого цвета. Это уже была территория бассейна. С пальмами, изумрудными газонами и белыми шезлонгами. Сам бассейн был похож на карту Африки, над которой кто-то перекинул горбатый мостик. В Северной Африке по закрученному штопором желобу с бегущей водой, визжа от удовольствия, съезжали чьи-то чужие дети, а на западе был каменистый грот с водопадом. Вода хлестала с высоты двухэтажного дома. Наверное, было очень здорово заплыть в грот и чувствовать, как вода упруго бьет по плечам и голове.
— Это, — торжественно сказал Гера, — несомненное излишество для бывшего советского человека. Увы.
Наталья поняла, что если немедленно не искупается, то немедленно и умрет. У нее были тампаксы.
— А это вообще чей номер? — спросила она, потому что на самом деле не разобралась (документы заполнял Гера) и, во-вторых, давала понять, что пора бы и расстаться. В-третьих, было интересно, как, в конце концов, ответит Гера — «твой» или «ваш». Если он, понятно, не ответит «мой». И в-четвертых, краешком и слабенько мелькнуло опасение или, может быть, надежда, что он скажет «наш». Потому что кровать в номере была великанская, как две двуспальные. С великанскими голубыми простынями без шва.
— А я еще не вселялся, — ответил Гера. — Я сейчас позавтракаю и поеду в Иерусалим. Чемодан мой пока тут побудет, ладно?
Наталья мгновенно представила себе, как в случае чего выбраться одной из государства Израиль. Маленький аэропорт, большой аэропорт, Москва. Тут все в порядке, не заблудишься. Значительно сложнее было с делами близкими. Ну, ключ от номера — магнитная карточка, как в метро. Справиться можно. Выходим, лифт… Направо или налево? Хорошо, пойдем направо, пойдем налево. Ресторан на первом этаже. Или нет, на первом этаже холл, по-еврейски — лобби, с огромной стеклянной стеной, а за ней — гора, близкая и страшная: кажется, камни сейчас посыплются и — в стекло. Не отвлекаемся. На каком-нибудь этаже находим ресторан и не можем ничего заказать, потому что меню по-еврейски, то есть на иврите. Требуем меню на английском. Батэр и брэд — бутерброд, кофе и по-английски кофе, сахар — шуга, можно обойтись, хотя и обидно. Потом приносят счет, и оказывается, что это не тот ресторан, который оплачен по путевке, а миллионерский ресторан, и чашечка кофе доставлена тепленькой из Бразилии самолетом и стоит… Сколько может стоить чашка кофе в миллионерском ресторане?
— А я-то?! — воскликнула Наталья. — Уедешь, и как же я, Гера?
"Да как все!" — ответил бы танк.
"Потерпи, я скоро вернусь!" — ответил бы подкаблучник.
— "А там на четверть бывший наш народ", — песенкой Высоцкого ответил Гера. — Чуть что, тупо говори по-русски, и, если не поймут, приведут человека, который понимает. На завтрак я тебя свожу, доллары на шекели обменяю, счет по-английски ты знаешь, в городе не заблудишься, он маленький.
Все-таки они перешли на "ты".
10
Еще одно журналистское словечко — гвоздь. Гвоздь готовил Гера. "Гвоздь им в задницу" — это про самозванок Семакину и Лучкову. Суда Гера больше не боялся, он ждал суда, он суда жаждал. "Я тебе сделаю гвоздь номера!" — вопил он в кабинете распоряжавшегося путевками Михалыча. (Наталья как раз в это время принесла в редакцию свои карточки на паспорт. Таблички на двери кабинета не было, только номер, и она так и не узнала, какая у могущественного Михалыча должность.)
Короче, Гера выпытал у Натальи про бывшего мужа и завелся его найти и устроить им встречу. Мишка стал бы частью гвоздя, шляпкой или острием. Значит, с одной стороны — Мишка, с другой — посрамленные Семакина и Лучкова, а в середине Наталья и спасенный мальчик Алешка со счастливым отцом Костомаровым Пал Василичем — вот какой получился бы гвоздь, "Мелодрама! — восторгался Гера. — Рабыня Изаура! Крошка Доррит!"
Михалычу Герин гвоздь гвоздем не показался, а показалось ему, что Гера с Натальей загуляли и хотят продолжить это приятное дело на курорте (о чем она слышала опять же под дверью Михалычева кабинета). У всех женщин, справедливо рассуждал Михалыч, муж если не храпит на диване, то куда-нибудь свалил: не в Израиль, так в Шепетовку к маме. Все врачи кому-нибудь спасают жизнь, а то, что Наталья сделала трахеотомию грязным ножиком на рынке, так это Гера уже описал в доступных его воображению красках. И Семакину с Лучковой Гера уже посрамил так, что не пришлось бы по суду платить им за оскорбление чести и достоинства. Надо, кстати, проверить, не крашеные ли блондинки эти Семакина и Лучкова, и если да, то давно ли покрасились.
Но хотя Михалыч и понял Геру по-своему (и, может быть, правильно), путевку он ему дал, однако с множеством поручений. Гера должен был написать для турфирмы статью про Иерусалим, потому что реклама типа "Посетите солнечный Израиль" на читателя не действует, зачем-то спросить у нашего посла Бовина, какой фирмы ботинки он предпочитает, встретиться с писателем Губерманом, если только он будет не в Москве, и заказать ему воспоминания об Аркадии Райкине, если только они были знакомы.
В общем, Гера уехал, даже не искупавшись в Красном море.
А Наталья осталась под пальмой у лазоревого бассейна. Кстати, насчет Гериного гвоздя у нее было свое мнение. То есть она тоже считала, что ничего гвоздевого в ее жизни не случалось, кроме того, что ей даром досталась путевка за границу. А еще она не просто считала, а своими глазами видела, что Гера так и лезет на согретое Пашей место. Взялся искать Мишку. Хотя она не просила. На «ты» перешел. Хотя открыто не пристает. Гере хочется иметь гарантии. Вдруг она прокатится за границу, а потом возьмет и не станет валандаться с ним по судам из-за той статьи про Семакину и Лучкову?
Значит, лежит Наталья под пальмой в белом шезлонге у лазоревого бассейна. Пальма листьями ш-ш-шур, ш-ш-шур — треплет их сорвавшийся с горы горячий ветер из пустыни. А Натальины волосы ветер не треплет. Не залетает так низко. Разбивается об отель за ее спиной. Отель где семиэтажный, где восемнадцатиэтажный — он такими уступами, как белый пароход с надстройками, и нацелен этот пароход «Принцесса» отплыть в Красное море. Красное море через дорогу.
Если не поворачивать голову, а голову поворачивать не хочется, то строго напротив Натальи тот самый грот с водопадом. Под водопад она уже сплавала, и чувства испытала ожидаемые. Хлещет вода по плечам, хлещет по голове, холодная, но не противная, и со всей силой, доступной слепой стихии, вышибает из бывшей советской женщины "бывшую советскую". Оставшаяся женщина уже не нуждается в макияже при вечернем освещении. То есть макияж ей не повредит, но это будет уже не маскировочная раскраска, а боевая.
Впереди и слева от великолепной женщины, которой не дашь больше двадцати пяти, — еще один бассейнчик, маленький, крестом. Там под водой бьет почти горячий поток, так сильно, что ноги отрывает ото дна. Сегодня великолепной женщине лучше в этом горячем потоке не сидеть, а посмотреть, как сидят другие иностранные туристы. Компания совершенно одинаковых финнов, наверное спортивная команда, погомонила, покрякала, из воды выскочила и убежала цепочкой друг другу в затылок. Сырой немец и поджарый пожилой англичанин плюхнулись со своими похожими на куклу Барби девицами из эскорт-сервиса. Про эскорт-сервис великолепная женщина вычитала из Гериного проспекта. Разобралась и по-английски: женское чутье подсказало. Платят за девиц кредитными карточками, вызов круглосуточный. Есть "оупен майндид" — открыто мыслящие, по-нашему — без комплексов. Есть только "эскорт и массаж". Есть просто "красивая прислуга" и есть невнятные «фантазии». Все рекламки с фотокарточками; предлагающая фантазии мадам лет на десять старше нашей великолепной женщины и предложить ничего другого, понятно, не может.