Коготок увяз...
Шрифт:
Я надела кошмарно короткую красную джинсовую юбку, непременные высокие ботинки, сработанные под «Доктора Мартенса», но турецкого происхождения, напялила на себя бейсболку. Но, повертевшись перед зеркалом, решила, что бейсболка выглядит слишком экстравагантно. Посему ее я сняла. Лучше беретик. Спустя еще несколько минут из зеркала на меня смотрела очаровательная девочка лет шестнадцати, мечтающая выйти замуж за иностранца или за главаря здешней мафиозной группировки. Я и не предполагала, что у меня может быть такая примитивная внешность. Так вот – живешь, живешь, воображаешь себя яркой индивидуальностью, а индивидуальность-то
Зато теперь внимание Бориса к моей персоне обеспечено на сто процентов!
Иногда человек чувствует опасности и неприятности на довольно большом расстоянии. У него сосет под ложечкой или к глазам подкатывают слезы. Или чешется правая пятка. У меня ничего нигде не чесалось. Я спокойно поднималась на пятый этаж в скромном лифте, и думалось мне скорее о том, как я проведу беседу с мерзким Борисом.
У прохожих по дороге я вызывала какое-то непонятное чувство – то ли отвращения, то ли страха. А может быть, того и другого вместе… Они смотрели на меня глазами, полными удивления. Наверное, я все-таки переборщила с образом провинциальной топ-модели. Как бы не испугать сам предмет моих вожделений…
Поэтому я подошла к его двери осторожно. Позвонила и приготовилась изречь приветственные слова невинным девичьим голосом. Искренне надеясь, что он меня не узнает в моем новом обличье. А если даже и узнает, то из интеллигентности не покажет вида. На мой робкий призыв никто не откликнулся.
Я позвонила еще раз. Нечаянно толкнула дверь. Она открылась. Тихонечко так, с радушным скрипом, приглашая меня войти внутрь. Я вошла. Сразу же в груди заговорили все предчувствия. Они так горланили внутри меня, что я не смогла разобрать, чего они от меня хотят. Пятки тоже зачесались. Сразу обе. Мне вообще захотелось уйти. Потому что я увидела коричневый ботинок, надетый на чью-то ногу. Нога лежала на полу, и, как можно было догадаться, здесь же находился и ее владелец.
Владелец обнаружился тут же, незамедлительно. При виде его девичья стыдливость заставила мои щеки вспыхнуть. Поскольку владелец ноги явно относился к нудистам. Он лежал, молчал и улыбался, глядя на меня. От этой улыбки мне стало совсем не по себе, и даже непонятно, как я не закричала.
Наверное, исключительно потому, что мои нервы были напряжены до предела. Я, можно сказать, оцепенела от ужаса.
Передо мной в таком странном обличье предстал именно Борис. Голый, в коричневом ботинке и мертвый. И еще от Бориса была отрезана некоторая существенная часть фигуры, которая валялась прямо рядом с ним.
– Ой, какая гадость… – выдохнула я со стоном. Мне стало плохо. Захотелось на воздух. Я зажала нос и рот и вылетела из квартиры, радуясь, что никому не вздумалось встретиться мне по дороге.
Очнулась я уже в собственном подъезде. Я сразу почувствовала себя лучше. Прислонясь к стене, провела ладонью по лицу. Значит, синюшка выполнила угрозу. А я стала первым зрителем ее акта вендетты. Интересно, за что?
История, в которую я влезла, нравилась мне все меньше и меньше… Я чувствовала себя, как жертва уличного насилия. Сначала мне показалось, что я подозрительно спокойна. Я даже удивилась. Потому что вид членов, отрезанных у трупов, не так уж привычен для моего девичьего взора. Однако я сидела в собственном подъезде, собираясь с мыслями, и улыбалась,
– Ой!
Я взглянула на нее в тщетной попытке придать своему растерянному взгляду спокойное превосходство взрослого человека. Оное состояние моему рассеянному и напуганному взору абсолютно не удалось. Саша осторожно подошла ко мне и спросила:
– Таня, что с вами?
Я вздохнула и попыталась придать своей улыбке осмысленность:
– Саша, все в порядке… Пойдем.
Я поднялась, и мы подошли к моей двери. Только здесь я вспомнила, что собиралась покурить. Совсем нервы ни к черту стали. Я открыла дверь трепещущими пальцами и, только обнаружив зажигалку и закурив, обратила внимание, что мои руки живут собственной жизнью, явно готовясь к землетрясению.
– Вам дать воды, Таня?
– Что?! – заорала я, совсем забыв, что вместе со мной в доме находится Саша. Саша отпрыгнула на шаг. Бог ты мой… Иванова, приди в себя. А то пойдешь в бухгалтеры, ей-богу…
Подумаешь, член отрезанный увидела… Не институтка же ты…
– Вы мне?
Саша стояла, обеспокоенно глядя мне в лицо. Кажется, я опять разговаривала сама с собой…
– Нет, Саша… Просто маленькие неприятности. Ничего особенного. Все сейчас пройдет.
«Только труп останется…» – мрачно пошутила я про себя.
Саша кивнула. Ее растерянный вид свидетельствовал о том, что, если я попрошу ее сварить кофе, она не сможет с этим справиться. Придется самой. Прийти в себя я могла только с помощью божественного напитка. Я встала. Саша отчего-то отпрянула назад.
– Все в порядке, – выдавила я из себя улыбку, – сейчас я умоюсь, сварю кофе, и мы поговорим.
Она согласилась на мои условия. Я прошла на кухню, сварила кофе, после чего оставила его отстаиваться, а сама привела себя в порядок, смыв с лица ужасные разводы, когда-то именовавшиеся макияжем.
С первым глотком кофе настроение немного улучшилось. Я посмотрела на Сашу. Она глядела на меня с любопытством. Ее явно занимало, что же могло такое произойти со мной, если я была так выбита из колеи. Способности к правильному восприятию личностей у Саши присутствовали. Она понимала, что вывести меня из привычного спокойного состояния могло только нечто экстраординарное. Но рассказать ей правду я не могла. Во-первых, пусть труп отвратительного Бориса находит милиция. Я ей помогать не собираюсь. Устроить такое свинство с бедным бомжиком Витькой!
Конечно, можно ультимативно обменять у них труп Бориса на свободу Витьки. Но где гарантия, что на меня тут же не повесят убийство? Вдруг я злобная феминистка, отгрызающая у жертв члены? Или – упаси господи! – сексуальная маньячка? Нет уж, лучше злобная феминистка…
Впрочем, и то и другое меня не устраивало. Вообще мне не хотелось связываться с нашей ментурой. Поэтому я решила свое знакомство с трупом не обнародовать. Должен же кто-нибудь его обнаружить! Не сейчас – так через день… Через неделю. Через год. Через сто лет, наконец!