Когти Каганата
Шрифт:
– Эээ… Параметрами? – переспросил Паулс, мгновенно сбившись с мысли.
Толстой насладился паузой и, значительно кивнув, постарался объяснить.
– Без них – никак нельзя, Герберт, – сказал он и стал загибать пальцы, перечисляя. – Щедрость – это раз, за ней идёт высокая нравственность, потом – терпеливость, далее – мужественность, медитация и, наконец, мудрость.
Видя панику в глазах собеседника, безжалостно добавил:
– Это и есть параметры[62]! Чтоб достичь просветления.
Герберт облегченно выдохнул.
– Все-таки Потала-Нирвана-Просветление. А я уже испугался, что какая-то новая зараза появилась. Хотя, в принципе, я вас понимаю, подполковник. Запри меня в этом Тибете на пару лет, я бы тоже пошел паломничать… Или паломничествовать, как правильно, Питер?
Мистер Дауни молчал, внимательно рассматривал Толстого, будто увидел нечто, чего не было прежде.
– Будем считать, с этим разобрались, – сказал Герберт, потирая ладони. – Верите ли, Питер, мне нравится понимать мотивы своих подчиненных. Так сказать, проникаться их «маленькими проблемами». Впрочем, мне известно – вы-то гонялись за смыслом жизни – не меньше. Это я могу понять. Я сам, бывает, спрашиваю себя: «Герберт, а какого рожна ты тут высиживаешь? Чего ждешь?»
Поглядев на Толстого, Паулс усмехнулся.
– Не делайте больших глаз, Элая! Я не набиваюсь к вам в попутчики. Зачем обременять заботой о старике человека ещё молодого, когда тому предстоит ответственное задание. И не просто задание, а спасение таких святых для каждого вещей как свобода, демократия и американский образ жизни – не меньше, дружище, никак не меньше!
Толстой выпятил губу и челюсть, демонстрируя, что ему понятна важность перечисленных понятий, зато собственная роль в их спасении пока непонятна.
– Ладно, покончим с лирикой, – сказал Герберт Паулс и оглянулся на хозяина дома. – Думаю, Питер ни словом не обмолвился о делах? Он наверняка старался загадить вам голову россказнями о своем треклятом чае, я прав? Он всегда так делает. А спрашивается – для чего? Чтобы вы не успели положить глаз на его красавицу-жену, вот для чего!
Паулс причмокнул мечтательно, и продолжил:
– Мда… Индусочка ходит в сари, хотя ты, Питер, не индийский раджа, и она то и дело снует туда-сюда с чашечками да чайничками.
Мистер Дауни кашлянул. Вернее, утробный звук, который издало горло англичанина, пожалуй, походил на кашель.
Герберт Паулс громко захохотал, а потом подмигнул Толстому.
– Так о чем мы говорили? О предстоящем деле… Да уж, о деле… О-о, да постучите же Питеру по спине, не то он задохнется от кашля.
Распоряжение начальства Толстой выполнил с превеликим воодушевлением – спина плантатора от удара загудела, как пустая бочка. При этом подполковник злорадно подумал, что прошлую жизнь Дауни наверняка провел в теле неопрятного тибетского крестьянина, что живет в доме брата, и на деньги, которые приносит стадо баранов, принадлежащее тоже брату, а за эти блага он делит с братом свою жену.
Почему-то такие мысли и красивая, подхваченная в Тибете присказка – «карма» – делали саму жизнь чуть понятнее и веселее.
– Ну, всё! Шутки в сторону, теперь к делу. Элая, вы как – по родине не скучаете?
– О, весьма! – с чувством ответил Илья Толстой. – Во сне я часто вижу тихие воды Потомака и наши замечательные сикаморы…
– Как вы говорите – воды Потомака и сикаморы?! – ухмыльнулся полковник. – Боюсь, что неправильно понят вами, дружище. Я говорил о реке Волга и берёзах, которые находятся на вашей исторической родине, в России. Вот куда вам в скором времени предстоит отправиться!
– В Россию?! – машинально переспросил Толстой.
– Да, в Сталинград!
– Сталинград? Это где?
– Там, где я сказал – на реке Волга, – ответил Герберт Паулс.
Закатив глаза, Толстой представил карту, а затем кивнул:
– В Россию – так в Россию. Насколько я помню, Волга далеко от Германии, с которой русские воюют.
Мистер Дауни икнул и поспешно заметил:
– От Германии, действительно, далековато, но линия фронта сейчас проходит как раз по Волге. В чем и заключается главная пикантность ситуации.
Толстой сник.
– Выше голову, Элая! – бодро вскричал Паулс. – Только подумайте, вы, русский по крови, но в России никогда не бывали. В Индии, в Тибете, да и в этом Бутанге тоже, а в России – никогда. Сейчас самое время восполнить пробел, а заодно и своей родине послужить. Я ведь не ошибся – Штаты действительно ваша родина?
– Не ошиблись, сэр! – снова выпятил подбородок подполковник.
– Окей! Итак, вся заварушка, о которой пойдёт речь, началась, когда «томми»[63], – Паулс кивнул в сторону Дауни, – из материалов радиоперехвата узнали об одной странной операции немцев в районе Сталинграда. Одно время они не придавали полученной информации никакого значения, пока русские по своим каналам не проведали о том же самом. О-о, наши «красные» друзья реагировали совсем иначе – эфир просто раскалился от их радиообмена. Дошло до того, что русские отозвали отсюда, из Азии, своего резидента, работающего под оперативным псевдонимом Лыжник. О, этот Лыжник – агент, законспирированный настолько, что о его существовании «томми» даже не подозревали. Открою секрет: наш радушный хозяин-любитель чая Питер Дауни схлопотал по шее от своего руководства за то, что под самым его носом работал русский шпион, а он об этом ничего не знал. Само собой, тогда стало понятно, что происходит нечто серьёзное… Нет, вы только поглядите на Питера! Что за снобизм, коллега? Когда ваш шеф связался со мной по этому делу, то вёл он себя заискивающе, несмотря на то обстоятельство, что я – сын фермера, а он – лорд. Может, вам не мешало бы перенять манеры у руководства, а, Питер?
Американский полковник наклонился, протянул руку и самым нахальным образом потрепал мистера Дауни по колену.
– Извините, Герберт, но какое отношение к этому имею я? – поинтересовался Толстой, своим вопросом разряжая обстановку.
– О-о, самое прямое, – ухмыльнулся Паулс. – Думаете, заискивающий тон «Интеллидженс сервис» вызван уважением к моей персоне? Ничего подобного, им понадобились вы, Элая – вы, и никто другой! Дело в том, что «томми» всерьёз вознамерились влезть в игру русской и немецкой разведок. Но, увы – остальные игроки против: про немцев не говорю, а русские… Х-ха, «Дядюшка Джо[64]» люто ненавидит англичан, а раз так, значит, и каждый житель СССР их тоже ненавидит – воля вождя, так сказать. Значит, ни один британец не будет допущен в зону боев на Волге.
– Но почему, ведь это союзники?
– На каждое «почему» есть своё «потому», – назидательно поднял вверх палец балагур-полковник. – Дело в том, что «Дядюшка Джо» полагает, будто Гитлер не по своему желанию напал на него, будто это британцы путём закулисных интриг натравили Германию на СССР… Собственно, в подобном предположении есть глубокий смысл…
– Герберт, прошу вас, – возмущённо вскричал Дауни. – Оставьте эти инсинуации.
Паулс расхохотался, и сквозь смех пояснил:
– Шучу я, шучу!