Кокон
Шрифт:
И что делать?
Макс осмотрел все подходы к объекту, внимание его привлек обрыв — как раз с этого вот холма… Если встать на лыжи да набрать хорошую скорость, наверное, тогда можно будет перемахнуть через ограждение… А обратно как? Прорываться через ворота? Но кто его знает, сколько на объекте охранников? Нет, этот вариант — на самый крайний случай.
А тогда как же?
И тут Максима вдруг осенило: господи, да возы же! Сани!
Тихомиров тут же вспомнил трактир, шинок сразу за самолетом, — именно туда охотно сворачивали возчики. Посидеть,
Быстро спустившись с холма, молодой человек нацепил лыжи и зашагал к самолету. Сначала шел ходко — по колее, а затем, уже на подходе, свернул и вышел к шинку со стороны леса.
Уже начинало темнеть — весьма кстати, и путник, спрятав лыжи в кустах, никем не замеченный подобрался к самому заведению. А там и зашагал в полный рост — никто из подъехавших возчиков не обращал на него никакого внимания, дверь шинка постоянно хлопала, впуская-выпуская клиентов и обдавая двор запахом дешевого пойла.
Выбрав подходящие сани, Тихомиров оглянулся, быстро спрятался в дровах и, обложившись поленьями, стал ждать. Он уже начал немного замерзать, когда наконец услыхал шаги возчика. Лошадь хрипнула…
— Н-но!
Заскрипев полозьями, ходко покатили по наезженной колее сани. Минут через двадцать остановились… послышались голоса.
Ворота — догадался Максим и на всякий случай приготовился ретироваться. Если кто сейчас вдруг заглянет — треснуть поленом по лбу и бежать в ночь. Ни за что не поймают — тут и думать нечего.
Молодой человек уже присмотрел вполне подходящее для такой цели полено — в меру тяжелое, в меру ухватистое, приготовился…
— Давай проезжай!
Сани дернулись. Снова заскрипели полозья. Тихомиров перевел дух — слава богу, кажется, пронесло.
Ага… Снова остановились.
— Эй, парни! Принимайте дровишки!
— Сейчас пришлем грузчиков… А! Это ты, что ли, Мишка?
— Я!
— Ну так что стоишь? Заходи погрейся — ничего с твоими дровами не случится.
Хлопнула дверь. Выждав пару секунд, Максим осторожно выбрался наружу и, таясь в тени станционных строений, быстро пробрался к пакгаузу.
Ведущая в помещение дверь оказалась хоть и запертой, но довольно хлипкой — не долго думая, молодой человек выбил ее одним ударом ноги и, оглянувшись, нырнул в низкую полутемную залу, оказавшуюся абсолютно пустой.
Под потолком горела тусклая закопченная лампочка в двадцать пять ватт, вдоль стен стояло какое-то оборудование, станки, ящики.
Что-то хрустнуло под ногой… Пластиковый стакан! А вот еще… А вон, в ящике, упаковки «Доширак» уже использованные…
Макс взял одну — осмотрел, понюхал… Здесь ели не так уж и давно, может быть, даже сегодня, еще с утра или днем. Интересно, а куда же все…
Чу!
Тихомиров вздрогнул — ему вдруг почудился стон.
Прислушался… Нет, вот опять… Где-то совсем рядом… в дальнем углу.
Скользнув туда, Максим вновь очутился перед закрытой дверью, правда, на этот раз она
Снова стон!
Как раз оттуда!
Быстро отодвинув засов, Тихомиров распахнул дверь.
— Господи, Максим! Ты? — неуверенно сказали из темноты.
— Я… А вы кто? И что здесь…
Заслоняя рукой глаза от света лампочки, на порог шагнул изможденный мужчина.
— Петрович!!! — узнав его, ахнул Максим.
Глава 8
По следу
Они выбрались за ворота в санях, под брезентом. Скрипели полозья. Пахло еловой хвоей, смолой и скипидаром. Возница попался веселый — все время пел пьяным голосом громкие песни из репертуара «Любэ»:
Комбат-батяня, батяня-комбат…Время от времени песни на миг прекращались, видать, парень прикладывался к бутылке — слышны были и бульканье, и довольный вздох, и смачное чавканье. Чем он, интересно, закусывал — салом что ли?
Чуть откинув брезент, Максим выжидал местечко потемнее — не хотелось отъезжать от города слишком далеко. В тусклом свете фонарей — лесная дорожка была освещена — мелькали еловые заросли, какой-то бурелом, сугробы… Вот, кажется, здесь уже довольно темно — сани как раз нырнули в овражек.
— Пора, — шепнул Макс, толкая локтем инженера.
Тот кивнул, и оба осторожно соскользнули с саней в снег.
Скрывшийся за поворотом возчик ничего не заметил — слишком был поглощен выпивкой и распеванием лихих песен:
Батька Махно смотрит в окно!— Веселый парень, — усмехнулся Тихомиров, поднимаясь на ноги. — Ну, Григорий Петрович, рассказывай!
Инженер лишь покачал головой и улыбнулся:
— Вот уж не ожидал тебя встретить.
— Вообще-то я искал одну девушку… ее как раз сюда привезли. Красивая такая, кареглазая, Олесей зовут…
— Девушка? — Петрович зябко поежился и прибавил шагу: все ж таки одет он был довольно легко для зимних прогулок — в спецовку и свитер. — Может, и была девушка… тут много их было, но меня держали отдельно. К сотрудничеству хотели склонить, уговаривали…
— А с девушками-то, с девушками что?
— Увезли куда-то. Их здесь, на станции, долго не держат. В фургон и… Куда вот только — не знаю, не очень-то я тут с местными общался, с одним мужичком только… ушлый такой, с прищуром нехорошим. Микол Игнатьевич — так он представился.