Коктейль под названием «муж»
Шрифт:
Ленский отпустил Машин локоть, и она, словно трухлявый столб, лишившийся опоры, едва не рухнула на пол. Что делать? Отпустить Олега с Алькой и решить свои вопросы или независимо пройти мимо мужа, даже не попытавшись ничего узнать?
«Да я себе этого никогда не прощу! – подумала она. – Столько времени мучиться и упустить этот шанс? Никогда! Пусть лучше Алька уведет Ленского, чем я буду продолжать не спать по ночам, придумывая оправдания для этого подлеца. Вон как глазенки забегали. Сейчас как подсядет к нему какая-нибудь
– Ага, идите, – Она небрежно кивнула и направилась к Алексею, по пути лихорадочно спрашивая себя: «Чего я делаю-то, а? Может, не надо?»
– Привет! – Она села на свободный стул, небрежно закинув ногу на ногу. Организм подвел. Ее лихорадило, горло царапал подступающий нервный кашель, да еще непонятно с какой стати начал дергаться глаз.
«Ой, красава, – желчно подумала Маша. – Женщина-мечта».
– Привет, – буркнул Алексей, сосредоточенно ковыряясь в тарелке.
Это было даже здорово, потому что в глаза мужу она смотреть не смогла бы, а вот на лоб – запросто.
– Давай сэкономим твое и мое время, – Маша слышала себя словно со стороны. Говорила не она, а какой-то внутренний резерв, второе дыхание, пришедшее на выручку. – Ты полюбил другую. Мы не сошлись характерами, менталитетами и прочая, и прочая. А она сошлась. Поэтому нам надо расстаться. Так?
Муж молчал.
– Молчание – знак согласия?
Он даже не шевелился.
– Алле, муж! Ты что, ушел в астрал? Моргни хоть. Меня вообще-то ждут. Эта встреча в мои планы не входила, но раз уж так сложилось, то почему бы не объясниться, правда?
Маша чувствовала себя все увереннее. Правда, трясти ее стало сильнее, зато глаз дергаться перестал и кашель прошел.
– Я смотрю, ты нынче к беседам не расположен. Тогда переходим к основному моменту: кто подает на развод, и не забыл ли ты про обязанности по отношению к ребенку? Нам вообще-то деньги нужны.
– Я сейчас, – хрипло откашлялся Алексей, доставая бумажник.
– Не надо сейчас. Я спрашиваю в принципе. Сколько и когда ты собираешься давать?
– Я не могу так сразу сказать. Давай созвонимся.
– Какая прелесть! То есть ты об этом не думал? Хорошо, давай созвонимся. Пока.
Ноги совершенно онемели и отказывались вилять бедрами. Так что красиво уйти не получилось. Не упала – и то хорошо.
«Он не отрицал ничего. Глупость какая. Так ничего и не выяснила. А я же ради этого так унижалась! Или не унижалась? И почему я согласилась на это дурацкое «созвонимся»? Теперь непонятно, кто кому и когда должен звонить. Надо было поставить четкие условия…»
– …И тут я как завизжу! Представляешь? – словно сквозь вату донеслось до Маши. Шульгина окучивала Олега. Но это было уже не важно. Как больному гриппом с температурой под сорок все равно, какая на улице погода, так Маше вдруг стало наплевать, кому достанется красавец Ленский.
– Ребята, вы извините, я, наверное, пойду, – пробормотала она, вставая.
– Да-да, – тут же согласилась Шульгина. – Иди, Машуль. Тебе надо это все переварить, побыть одной.
Вот она, правда жизни. Женская дружба и женская солидарность уступили элементарному желанию захомутать мужика. Тут уж не до интеллигентности. Мужик один, а рук к нему тянется много.
Удивительно, но Ленский то ли оказался чересчур чутким, то ли решил брать то, что ближе лежит, а ближе и доступнее на данном этапе оказалась Алина, но препятствовать Машиному уходу не стал, лишь скорбно кивнув на прощание.
День начался отвратительно, а заканчивался еще хуже.
У гардероба на Машу налетела Гусева.
– Ой, – Рита почему-то покраснела. – Маня? А что ты здесь делаешь?
– Я? Уже ничего. Ухожу я. Рит, я сейчас не могу говорить. Мне нехорошо.
– Конечно, конечно, – закивала подруга. – Иди. Я тебе завтра звякну.
«Чего они все меня гонят?» – вяло подумала Маша. Уши заложило от чудовищной головной боли, снова начал бить озноб, а тошнота усилилась.
«Если еще плюс ко всему окажется, что я беременна, то это будет замечательный сюрприз. Санта-Барбара отдыхает!»
Глава 25
Из-за дверей квартиры доносился заливистый хохот Никиты, мультяшные вопли и чей-то бубнеж.
Голова гудела. Но не от мыслей, а от тягостной пустоты. Надо было, наверное, что-то планировать, рассчитывать, делать выводы, но на это не было сил: ни моральных, ни физических.
Звонок привычно зачирикал, уносясь в глубину квартиры.
– Кто там? Зубастый волк? Или добрая фея? – придуривался за дверью дед.
– Зубастая фея, – попыталась пошутить Маша.
Она встрепенулась от мозговой спячки: надо срочно придумать, почему дома нет Алексея. Объясняться со стариком на тему трагического распада семьи было еще рано.
– А где Вероника? – Маша через силу улыбнулась.
– Это такая фигуристая? Да? Которую мы за попу щипали? – сюсюкал Михаил Яковлевич, подкидывая на руках веселящегося правнука. – Убежала!
– В каком смысле?
– В прямом. Ускакала, тряся своим богатством. Ладная девка, правда, Никита Алексеевич? Мы ей инвентаризацию провели. Хороша, зараза!
Кто бы сомневался! Все, что моложе 25, для деда хорошо.
– Надеюсь, она не совсем сбежала после вашей инвентаризации, – Маша сбросила сапожки. – Дед, ты бы поосторожнее. Вон в Америке за косой взгляд тетки уже к суду привлекают, а ты всех пощупать норовишь.
– Так то в Америке. А наши бабы вниманием не избалованы, им только в радость, когда хороший мужик за мясо подержится.
– Дедуль, так то мужик, а у тебя правнуки уже.
– Это не мешает мне оставаться мужиком.
– Это тебе твоя малолетняя артистка сказала?