Кольцо царя
Шрифт:
Нина краснела, смущалась, отворачивалась. А по спине у нее как мураши от пяток до самого затылка пробегали. И вроде убрать надо бы руку, легонько ведь держит, ласково так, а сил нет ни отнять, ни отойти.
Нина после таких-то случаев проводила вечера в молитвах. Древние мудрецы говорили, что томление тела – болезнь, что лишь любовью лечится. Да только о любви аптекарша до того и думать не думала. Замуж снова выходить не хотела, Анастаса не могла забыть. С аптекой одна справлялась. С заказами, да с гильдией, да с эпархом тоже. Не до любви было. Да только все эти прикосновения такое смятение в душе и теле
А однажды Ариста вызвала Нину в лупанарий, сказав, что Дария приболела. А там велела служанке проводить аптекаршу в дальнюю комнату в углу атриума и просить, чтобы подождала.
Комнатка та была невелика, но убрана, как в лупанарии принято, – с крохотными окошками, шелком задернутыми, со скульптурами непристойными да с масляными светильниками такой формы, что Нина сперва и не разобрала, что это. А как догадалась, то покраснела, перекрестившись.
Кровать расшитым покрывалом застелена – аж присесть боязно. А больше и опуститься не на что. Вот Нина и присела. И когда дверь открылась да кто-то вошел, не сразу и разглядела его.
Вошедший молча шагнул ближе, и тогда Нина узнала Винезио. Сердце заколотилось низко, гулко.
Винезио же взял Нину за руку и прижал ее ладонь к губам своим. Нина от стыда не знала куда деваться – ну что он подумает? Сидит она в лупанарии, как девица гулящая. Уже и объяснять принялась. Но от нежных его поцелуев в ладонь слова все куда-то разбежались, растеклись. В нутре стало жарко и сладостно, все тело ослабло. И не то, чтобы на ногах удержаться, не то еще почему, положила Нина руку на плечо генуэзцу, сжала пальцами сквозь тонкую ткань.
Винезио притянул ее к себе, обнял, в самое ухо зашептал ласковые слова, мафорий с головы потянул. Платок она сама сбросила, освободив черные локоны до пояса. Прижалась к Винезио, руками за шею обхватила. И то верно, уж сколько времени она от томления телесного молитвами лишь и спасалась. Да только тело не больно-то обманешь.
Дальше и не помнила Нина, что было. Наслаждение греховное помнила да пришедший вслед за тем стыд. Но ласка Винезио и его уняла.
Когда уснул Винезио, Нина торопливо оделась и выскользнула из комнаты, пряча лицо в шелк мафория. Окутанная ласковой теплой ночью, шла она домой. Шла как пьяная, с припухшими губами, с еще влажным лоном. Грешные воспоминания не отпускали.
Придя домой, Нина кинулась было молиться. Да так на душе хорошо было, что молитва мешалась с недостойными мыслями. Так и легла она спать, решив, что лучше остынет душой и телом да наутро пойдет в церковь.
Были и потом встречи – когда в горах и скрытых от людских глаз бухтах, когда в аптеке в безлунные ночи. И вот пришла расплата за счастье.
Погруженная в воспоминания, Нина не сразу заметила, что туника ее на груди намокла от слез. В оцепенении плеснула себе успокоительного отвара. Крепко задумалась.
Сухорукий сказал, что Винезио за кольцом приехал, а сам в Нину влюбился да отправился просить разрешения на брак. Значит, дорога она ему. А что не сказал ей любимый про кольцо, так дело государственное, о таком скажешь, и обоим головы не сносить. Не мог он ей сказать. Спасать его надо, пропадет он, а все из-за нее да из-за любви
Да только где кольцо это искать? И не расскажешь ведь никому про Винезио, не поделишься. А ежели Василий узнает, не сносить ей головы – сама в подземелье окажется и любимого не вызволит. Может, у Феодора, батюшки Гликерии, совета спросить? Он старец мудрый, всем помогает мудрым словом. Может, и подскажет, как ей кольцо найти.
Нина дрожащими руками завернула высушенный бородавник в тряпицу и убрала на верхнюю полку. Не до него сейчас. Масло достала, на гамамелисе настоянное, положила в корзинку. Кошель с деньгами привязала к плетеным прутьям. Увязав волосы, накинула мафорий и, заперев аптеку, торопливо пошла по Мезе в сторону пекарни Феодора.
По шумной суетливой улице Нина шла быстро, опустив голову, прикрывая лицо мафорием. Боялась знакомых встретить. Недосуг ей сейчас вести уважительные разговоры. Разогретый безжалостным солнцем воздух делал кожу влажной, тонкий шелк мафория прилипал к щеке.
Дойдя до пекарни, Нина запыхалась. Старца на привычной скамье под портиком не оказалось.
– Господи, помоги, – в отчаянии прошептала аптекарша.
Из дверей вышла Гликерия, провожая болтливую, пышную, похожую на румяный пирожок покупательницу. Увидев Нину, кивнула было, улыбаясь. Но заметив, что у подруги лицо несчастное да потерянное, распрощалась торопливо с собеседницей и шагнула Нине навстречу. Та, из последних сил сдерживаясь, схватила Гликерию за руку. В пекарню входила, уже ничего не видя от стоящих в глазах слез.
В небольшом зале с каменными прилавками и корзинками с пышной выпечкой аромат свежего хлеба окутывал и кружил голову. Здесь суетились шустрые, перепачканные мукой подмастерья, две покупательницы увлеченно обсуждали общую знакомую.
Нина растерянно глянула на подругу, покачала головой да развернулась было уйти. Но от Гликерии так просто не вырвешься. Даром что на сносях, а силы в руках у нее не меньше, чем у иного мужчины. Да и ростом она на голову выше Нины. Потому обхватила она подругу за плечи да увела на задний двор.
Феодор недавно велел расстроить дворик – хозяйственную часть, где печи стоят и сарай с мукой, он отделил. Распорядился сделать навес над меньшей частью с вынесенными во двор столами. Там покупатели могли посидеть, новостями обменяться, свежим хлебом и нежной выпечкой себя побаловать. Привечали тут и женщин. Горожанкам в таверны ходить было непристойно, побеседовать от души можно было разве что в бане. Или на форуме в тени колонны. Но здесь за беседой со встреченной случайно соседкой можно было всласть посплетничать, поглощая без счета пышные многослойные рогалики и медовые лукумадесы [24] . Запивали выпечку настоем на яблоках и ягодах с корицей да анисом. И почтенные старцы или отцы семейства могли посидеть здесь в тени и покое, отдыхая от жары. А в холода здесь можно было выпить салепи – густой горячий напиток из ятрышника с корицей и гвоздикой.
24
Лукумадесы – круглые небольшие пончики, жаренные в масле и политые медом или сиропом (примеч. авт.).