Кольцо царя
Шрифт:
– Почтенная Нина, что случилось?
– Нехорошо мне что-то, Марфа. Думала, до дома дойду, но ноги не держат. Подай воды, сделай одолжение.
Марфа кивнула, шустро убежала. Нина присела на крайнюю скамейку, голову наклонила пониже – так-то первое спасение при слабости и головокружении, это всем известно. А сама внимательно осматривала заляпанный вином и жиром пол. Ну вдруг повезет и кольцо просто затерялось где.
Прибежала Марфа с глиняной чашей, расплескивая горячую воду. Видать, только вскипятили. Хорошо, можно будет подольше посидеть под предлогом, что вода больно горяча.
Марфа,
– Что случилось-то, прихватило тебя? – с участием спросила.
– Да что-то неможется. От переживаний – ночь не спала, есть не могла, пошла в баню, да, видать, пересидела в калидарии. Вот и накатила немощь. Но ничего, сейчас отпустит.
– Что это за человек-то к тебе в аптеку пришел? Митрон всякое сказывал, да ему веры нет. Ты хоть расскажи, – от любопытства у Марфы аж нос заострился и ушки вытянулись. Ну чистая лисица.
Нина мысленно усмехнулась – вот ведь сплетни собирать тоже мастерица. Но хоть не привирает, как Митрон.
– Да вот сама бы хотела узнать, отчего он ко мне в аптеку пришел, – ответила Нина, делая осторожный глоток горячей воды. – И как только вывеску углядел? А спасти его уже нельзя было. Ножом его поранили, вот сюда прямо.
Нина ткнула легонько пальцем в правый бок Марфы, та подскочила, взвизгнув коротко. Но тут же опустилась обратно.
– А что ж, если сюда ножом попасть, то и не спасти уже?
– А это смотря как и чем. Его нехорошо порезали, глубоко, да вверх нож направили. Видать, убивец знал, что делает. Может, он в этой же таверне сидел да поджидал его. Народу-то у вас, поди, много было, его и не приметил, небось, никто. Это ж если только кто с глазом острым да памятью крепкой вспомнить сможет. А так… – Нина слабо махнула рукой. – Никто, небось, несчастного того не заприметил.
Марфа задумалась. Насчет глаза да памяти ей понравилось. Она ж тут самая молодая, глазастая да толковая.
– А зря ты, Нина, говоришь, что никто не заприметил. Я всех помню и вижу. Вот расскажи мне, каков он был – я и вспомню сразу.
Нина описала ей подробно умершего, и сложение, и тунику с воротом, и сапоги. При описании сапог Марфа вскинула голову.
– Вот, говорю ж, помню я его! На нем еще плащ был. Крепкий такой, шерстяной. Но поношенный. И кошель. Кошель у него был с вышивкой с арабской. Нитки синие и серые, узор – все кружки да петельки. И сапоги помню его. Шитье и нос поднятый.
– Ох и глазастая же ты, Марфа! Удивительно, как у тебя это получается? Небось, еще и вспомнишь, с кем он вошел, может, беседу с кем вел или за столом один сидел?
Служанка опять задумалась. Нина молчала, затаив дыхание. А ну, как еще что вспомнит. И точно, у Марфы опять носик вытянулся, как у лисицы, и она затараторила:
– Вошел он не один, еще с ним люди ввалились. Да только он сразу от них отошел и к столу в самом темном углу подсел. Там уже сидел кто-то в плащ закутанный по самую макушку. Даже и не видела, как он там появился. Я было к ним сунулась, спросила, может, подать чего. А этот, закутанный, на меня шикнул злобно, отмахнулся. Как ушел он – я не видела. А тот, который твой…
– Вот ведь бывают такие толковые служанки – все помнят, все видят. А тот, что в плащ закутан был, часто к вам приходит?
Марфа головой помотала:
– Первый раз его видела.
– И долго они разговаривали?
– Я вот не скажу, долго ли. Таверна полна была, только успевай подавай.
– А за этим, которого убили потом, кто еще вышел из таверны?
Марфа, подумав немного, вздохнула разочарованно, головой помотала:
– Не видела. Когда он к выходу двинулся, хозяин меня в подпол за вином послал.
– А сейчас хозяин-то твой где? Я бы у него вина заодно купила, раз уж зашла. А то в лавки идти сил нет.
– А нет его, ушел к мяснику недавно. Я передам, так он тебе пошлет вина, как вернется.
Нина, поняв, что больше девице рассказать нечего, поблагодарила, монетку ей оставила за помощь. Да попросила, чтобы если опять тот, в плаще черном, к ним придет, чтоб послала к ней весточку.
Марфа, предчувствуя выгоду и возможные новые сплетни, кивнула, сдерживая ухмылку. Нина оставила таверну и направилась к порту.
Гавань привычно встретила ее шумом волн, скрипом деревянных помостов, криками чаек, громкой руганью грузчиков, тянущих раздутые тюки. Разноязыкая речь неслась отовсюду. Нина на многих языках и понимала, и объясниться могла худо-бедно. Скифская речь как рубленая, жесткая, но у северян более певучая, чем у южных народов. Язык северных славян Нина знала неплохо – спасибо Доре-Добронраве, что обучила воспитанницу. Латинский тут и там звучит, этот тоже язык знакомый, простой. Гортанный говор восточных стран Нина понимала плохо – и народов там много разных со своими языками, и беседу ведут они иначе, чем принято в империи.
Запахи здесь были тоже смешанные. Сегодня ветер был сильный, быстро разбивал и уносил сомнительные ароматы гниющих водорослей и свежепойманной рыбы.
Нина, придерживая у горла мафорий, остановилась на деревянном помосте, не очень понимая еще, зачем она сюда пришла и как в такой толпе можно что-то выяснить. От стены она старалась держаться поодаль – помнила, как когда-то ей на голову камень со стены сбросили, пытаясь убить.
Нина остановила молодого взъерошенного коммеркиария Иоанна. Тот спешил от пристани, прижимая к груди табличку и деревянный ларец. После обмена приветствиями и обсуждения здоровья его жены, недавно родившей первенца, аптекарша расспросила его про пришедшие за день до того корабли. Выяснила, что вон та торговая галера пришла с Сицилии, парусники торговые из Антиохии приходили, да вчера уже отчалили, две ладьи варяжских заходили, прошли к подворью Маманта. А несколько кораблей из Рима и из Венеции пришли на прошлой седмице еще. Посетовав на крикливого младенца, что ночами спать не дает ни ему, ни жене, ни соседям, он распрощался и споро зашагал к воротам. Разбитые его просоленные кампаги оставляли глубокие следы на влажном песке. Нина потерянно глядела ему вслед. Надо бы зайти к его жене, отвар из фенхеля занести для крикуна.