Кольцо царя
Шрифт:
– Да ты не сердись, почтенная Нина. Митрона-то все знают за язык злой и ум убогий. Никто ему не поверил. А нож и вовсе не он нашел.
– Погоди, какой нож? Кто нашел?
– Какой – не скажу, не видал. Его помощник сикофанта, говорят, под придорожным кустом нашел, рядом с кровавым следом. Да сикофант его с собой и забрал.
– Что за нож?
Фока лишь пожал плечами. Нина махнула рукой, чтобы шел уже. Прикрыла за ним дверь, села к столу, задумалась. Происшедшее из головы никак не шло. И правда ведь, почему именно к ней. Ведь несколько домов по пути было, темно, вывеску аптечную от таверны не разглядеть
Чтобы утихомирить немного душу и мысли, Нина села работать. Приготовление снадобий всегда ее успокаивало. Привычно взвесила и порубила розмарин, бросила горсть эвкалиптовых листьев, залила их вскипевшей водой, вдыхая пряный аромат, поднимающийся вместе с паром, накрыла деревянной дощечкой. Зашептала молитву, отмеряя время настоя.
За хлопотами аптекарша и не заметила, что солнце уже скрылось за куполом церкви. Она как раз процеживала настоявшееся на лаванде и вербене душистое масло, как в дверь постучали. Нина досадливо подняла голову.
Глава 3
Мандрагора – растение низкое, с продолговатыми изрезанными листьями, на земле лежащими. Цветы лиловые или голубые, смердят, как отхожее место. Ягоды желтые, круглые.
Мандрагора ядовита. Яд и в ягодах, особенно незрелых, и в корне. Собирать ее опасно. А использовать следует редко и в очень малом количестве. Сушить и хранить с осторожностью. С красавкой и любым другим пасленом не смешивать. И с маковыми отварами или опиумом тоже.
В отваре для крепкого сна использовать только каплю настойки да развести ее в кипяченой воде.
Настой из сухого корня хорошо лечит боли в ногах и спине.
А отвар помогает при вздутии и недержании.
Отмерять внимательно, чтобы не отравить ненароком.
Самый известный аптекарь города Лука Гидисмани, выпятив живот и поджав пухлые губы, вплыл в ее скромную аптеку. Огляделся, втянул носом знакомый горьковатый запах трав.
Нина почтительно поприветствовала вошедшего. Он молча кивнул в ответ, оглядывая небольшую опрятную комнату.
Приходил он нечасто, но каждый раз пытливо рассматривал аптеку Нины. Вот и сейчас взгляд его обежал полки с резными накладками: на одних выстроились горшки и кувшины, на других – деревянные ларцы без украшений. Ларцы у Нины добротные, разных размеров, с надписями – где по-гречески, где по-латыни, где и вовсе с арабской вязью.
Прищурился Лука, вгляделся в поблескивающие гладкими боками стеклянные сосуды на дальней полке – нет ли новых? Под невысоким потолком висела деревянная перекладина, к ней привязаны пучками травы, какие-то холщовые мешочки, видать, с кореньями – этим добром его не удивить, все травы ему знакомы. Тут и полынь, и шалфей, и страстоцвет – всего не перечислить.
Полное гладкое лицо Гидисмани перекосила вымученная улыбка, пока он разглядывал новый рабочий стол, что Нина заказала недавно. Крепкий, из светлого дерева, ножки с узором, толстые. Сбоку на столе стопкой сложены полированные дощечки, пара тонких мраморных плиток. Из простого глиняного горшка торчат ручки аптекарских ножей, потемневшие от частого использования медные и деревянные палочки, плоские лопаточки.
Когда взор Луки добежал до небольших коромысловых весов, глаза его сузились, губы задвигались.
Заметив, как взгляд гостя остановился на весах, Нина чуть слышно вздохнула. Не дело это, когда завидуют. Тем более Лука Гидисмани. Она ему и не конкурент даже – у него и аптека большая, и почти все патрикии да их лекари к нему в аптеку за товаром посылают. И в гильдии он один из самых важных. А весы она не ради бахвальства ведь купила. С иными снадобьями страшно превысить положенное, а если недомерить, то и помогать не будет.
Еще муж ее покойный, Анастас, такие арабские весы хотел купить, да больно уж дороги были. А тут Василий прислал ей увесистый кошель. И посланец его сказал, что для аптекарши, что самой императрице снадобья для красоты делает, весы нужны непременно. Велел выбрать самые лучшие.
И вот оказалась Нина теперь меж двух огней. Не станешь же Луке объяснять про василиссу [7] и великого паракимомена [8] Василия Лакапина. Только хуже сделаешь.
7
Василисса (греч.) – императрица (примеч. авт.).
8
Великий паракимомен – главный спальничий, обычно евнух. Часто паракимомен исполнял обязанности главного министра. Эта должность была высшей среди тех, которые могли занимать евнухи (примеч. авт.).
Почтенный аптекарь совладал с собой, прошел к скамье с подушками, с достоинством разместился. Дерево под ним жалобно скрипнуло.
Нина налила для гостя вина в серебряную чашу, разбавила горячей еще водой. Гидисмани поблагодарил кивком, понюхал вино. Не удержался, кинул на Нину взгляд. Та плеснула вина себе в медную чашу, тоже развела водой, глотнула. Гидисмани вздохнул.
– Вот так вот, Нина. Уж вроде столько времени прошло, а все отравления побаиваюсь. В гостях аж стыдно порой.
– Ничего, Лука. Осторожная-то нога редко и оступается.
Он покивал. Глотнул и отставил чашу, огладил расчесанную и аккуратно подстриженную бороду.
– Говорят, убили кого сегодня?
– Вот хоть бы наши молитвы до Господа так быстро доносились, как в большом городе дурные вести, – перекрестившись, вздохнула Нина.
– Как у тебя-то он оказался? – невинно округлив глаза, осведомился Гидисмани.
– Грех тебе, почтенный, на беззащитную женщину пустые поклепы слушать да верить им!
– Ну не кипятись, Нина. Слухи, они же, как волна морская – накатила да отпустила. Ты его, видать, не знаешь?
– Да откуда ж? Ладно бы по соседству жил, а то ведь с кораблем пришел. – Нина раздосадованно глянула на окно.
За долгими разговорами и ночь наступит, а у нее заказы еще не сделаны.
– Это он тебе сказал, что с кораблем пришел?
– Да ничего он мне не сказал. Помер он.
– Откуда ж он? Ромей или из заезжих купцов, может? – Лука допил вино, вытер пухлые губы ладонью.