Кольцо царя
Шрифт:
Добравшись, Нина опустилась на камень у самой воды, достала подношения. Она молилась великому Посейдону, богу морской пучины, просила о спокойном и безопасном пути для своего Винезио. Молилась Афродите, рожденной из морской пены, чтобы защитила ее любимого. Половину хлеба Нина раскрошила в воду у самого берега, оставшуюся половину бросила подальше в волны. Виноград оставила на камнях, вином полила и камни, и соленые волны, разбивающиеся о подножие большого валуна.
До дома тогда добралась она уже далеко после полудня, не чувствуя ног от усталости. И сны ей снились тревожные еще с седмицу. Нина просыпалась измученная, потерянная. С тех пор, как допустила она Винезио в сердце,
Глава 4
Отвар для мытья волос
Среднюю меру измельченных корней сапонарии добавить в секстарий кипящей на очаге воды. Сухие листья лопуха измельчить вместе с листьями крапивы, чтобы получилась одна мера. Добавить к сапонарии. Прочесть молитву за здравие 3 раза. Снять с огня, закрыть плотной холстиной. Когда остынет, процедить, добавить 5 капель розового масла или миртового.
Наутро, едва дождавшись непутевого Фоку, Нина отправила его разнести заказы. Сама уложила в корзинку чистую тунику, кувшинчик с настоем мыльного корня, отвар из крапивы и гамамелиса, что волосы делает блестящими и мягкими. Вода и горячий пар помогут и тяжесть с души смыть, и пот с тела, и, может, на верные мысли наведут. Опять же, где еще узнать все городские сплетни и новости, кроме бани?
Улица окатила жаром уже нагретого камня и привычными городскими запахами. Ароматы свежих лепешек из корзинок уличных торговцев сплетались с благоуханием жареных орехов и меда, струящимся из лавочки сладостей. Через пару шагов обдало крепким духом конского навоза, Нина поморщилась. Кожемяка прошел, пронес на спине пахнущие дубом и щелоком кожи.
Нина, в тонком мафории, мало защищающем от палящего солнца, старалась держаться в тени домов. Несмотря на зной, Меза была полна народу. Трусили крепкие слуги, несущие паланкины с богачами, прячущимися за шелковыми занавесками. Голосили уличные торговцы, перекрикивая друг друга, предлагая прохожим снедь и напитки. Толпа гудела, торговалась, спорила, ругалась и хохотала.
Неподалеку от овощной лавки сцепились в крикливой драке две женщины, видно, не поделившие пучок свежего кориандра, валяющегося теперь в пыли. Обходя их по широкой дуге, Нина перекрестилась. Но узнав в одной из них Аглаю, мать убитого пару лет назад подмастерья, замедлила шаг. Толпа уже окружала дерущихся. Нина огляделась и увидела приближающихся на крики стражников. Помянув мысленно всех святых, быстро вошла в круг людей, которые оживленно подбадривали неполадивших баб.
Один из наблюдателей хлопнул себя по ляжкам и зычно крикнул:
– Третья идет!
Нина повернула к нему голову – он смутился под ее строгим взглядом:
– Прости, Нина, не признал.
Аптекарша покачала головой, но выговаривать не стала. Его ребенка она на прошлой седмице у лихорадки отбила. Помнит, значит.
Аглая уже взгромоздилась на упавшую соперницу и воодушевленно таскала ее за волосы. Та визжала и неумело отбивалась. Приноровившись, Нина схватила сидящую драчунью за руку чуть повыше локтя и сильно нажала на одну точку, как Анастас когда-то учил. Рука Аглаи немедленно повисла, она взвыла от боли. Нина дернула ее вверх, заглянула в лицо и сказала негромко, но весомо пару слов, от которых Аглая даже оторопела. Не выпуская ее руки, Нина потянула воительницу за собой в толпу. Люди потешались над ними. Мужчины, увидев разорванный ворот туники Аглаи, увлеченно оглаживали и мяли воздух впереди себя, давая волю воображению. И все же толпа расступилась, пропустив их и оставив лениво подошедших стражников разбираться с обозленной, воющей от боли и позора женщиной.
Аглая оглянулась пару раз на толпу, увидела верхушки пиков охранников и опустила голову. Шла рядом с Ниной, стянув свободной рукой ворот туники.
Пройдя так пару домов, Нина остановилась и выпустила руку Аглаи. Та пристыженно вздохнула. Аптекарша молча смотрела на нее.
– Не знаю я, что на меня нашло, Нина. – Она начала смущенно отряхивать одежду.
– Да и я не знаю. Ты же вроде со всеми ладишь, чего ты на нее накинулась? Пучок зелени не поделили?
– Не при чем тут пучок-то. То есть пучок последний был, это верно. Но эта охлабуйка меня дочерью попрекнула. Вот ведь злой язык у иных бывает, хуже иглы. – В глазах у Аглаи показались слезы. Она запрокинула голову и вытерла нос кулаком.
– Всякая сорока от своего же языка и сгинет. Прости ей. Как дела-то у Дарии?
– Да все так же дела. Ариста ее балует, в шелка одевает. К нам она уже и приходить стесняется – говорит, живем убого. В лупанарии [13] жить не стесняется, а домой зайти, вишь, нос воротит. Денег оставляет мне немного, так муж все одно… – Она махнула рукой и всхлипнула.
Нина порылась в суме, в которой деньги да разные снадобья с собой всегда держала на случай какого несчастья. Достала пару монет, вложила в руку Аглаи.
13
Лупанарий – публичный дом (примеч. авт.).
– Что ты мне как нищенке какой подаешь? – сердито дернулась Аглая.
– Не подаю, а делюсь. Ты вот сейчас не по-христиански говоришь. Ежели человек с открытым сердцем помочь хочет, так прими дар – не гневи Бога. В иной раз сама кому поможешь, и тебе легче станет.
Аглая посмотрела на деньги, сжала в кулаке:
– Нина, ты, может, возьмешь ее в подмастерья? А плату за помощь Аристе отдавать будем. Глядишь, и выкупим ее. Дария у меня ж толковая, старательная. Она тебе хорошим подспорьем будет.
Нина помолчала, перекинула корзинку на другую руку, негромко произнесла:
– Не рассказывала я тебе, Аглая. Я ж хотела еще тогда [14] выкупить Дарию из лупанария. Да только Ариста – хитрая змея. Разозлилась она на меня, что я сбежала от нее. И когда я выкупать твою дочь пришла, она посмеялась только. Не пойдет она с тобой, говорит. И правда, вышла Дария вся в шелках, в украшениях богатых. «Ариста, – говорит, – меня приемной дочерью к себе взяла. Не пойду я к тебе в служанки в дерюге ходить да грязь подтирать».
14
События описаны в первой книге «Яд Империи» серии «Убийство в Византии».
У Аглаи по щекам текли слезы.
– Нина, как быть-то? И я уже не мать ей, получается? И это ж грех какой – блудницей быть, как отмолить-то?
– С этим не ко мне, а к отцу Анисиму обращайся. За грехи людские он в ответе. Только Господь милостив и не такие грехи прощает, небось. Блудница али нет, не суди. В большом городе женщине непросто живется. Осуждать тоже грех.
Обе помолчали.
– Пойду я, Аглая. Заболтались мы, скоро уж солнце за куполами скроется, а я до бани так и не добралась.