Кольцо (Кольцо Кассандры)

Стил Даниэла

Иногда Ариану начинало раздражать, что они так нанес смотрят — девочка с косичками и мальчик с прямыми светлыми волосами и большими голубыми глазами, весь в россыпи веснушек… Его звали Теодор… Больше всего Ариане не нравилось то, что из-за детей обер-лейтенант фон Трипп приобретал живые человеческие очертания, а это было совершенно лишнее. Ариана не хотела думать о нем, испытывать к нему какие-то чувства. Несмотря ни на что, он оставался в определенном смысле ее тюремщиком. Относиться к нему как-то иначе Ариана не желала. Ее не интересовали его мечты, надежды и печали, да и своими горестями делиться с ним она не собиралась. Фон Трипп не имел права совать свой нос в ее горе. Он и так уже чересчур много знал о ее жизни,

ее боли, ее незащищенности. Он видел, как она чуть не стала жертвой домогательств Гильдебранда, видел, как больно ранило ее прощание с родительским домом. Никто на свете не имел права вмешиваться в мир ее чувств! Ариана твердо решила, что отныне будет держать все в себе. Манфред догадался о ее мыслях, и поэтому их вечера проходили в молчании. Он просто сидел у камина, курил трубку и старался не смотреть на Ариану, а та думала о своем, отгороженная от него стеной страдания.

Однажды — прошло уже три недели — Манфред внезапно обернулся к ней, встал и, отложив в сторону трубку, предложил:

— Не хотите ли пойти прогуляться, фрейлейн?

— Как, сейчас?

Ариана была удивлена и немного напугана. Может быть, это какая-то ловушка? Куда он собирается ее отвезти? Зачем? Выражение ее лица расстроило Манфреда. Он почувствовал, как велик ее страх, ее недоверие, несмотря на то что за все это время он ни разу ничем ее не обидел. Должно быть, понадобятся годы и годы, чтобы девушка забыла о подвалах Рейхстага. Что ж, ему тоже понадобится целая жизнь, чтобы забыть о развалинах дома под Дрезденом — о раздавленных куклах, осыпавшейся штукатурке, разбросанных по полу серебряных безделушках, которыми так гордилась Марианна… Ее любимые украшения расплавились от огня и превратились в бесформенные комки… То же самое произошло с их мечтами… Усилием воли Манфред заставил себя думать о настоящем и взглянул в испуганные синие глаза девушки.

— Разве вам не хотелось бы побыть на свежем воздухе?

Он знал, что за все время Ариана не осмеливалась выходить за пределы сада — по-прежнему всего боялась.

— А если начнется налет?

— Спрячемся в ближайшем бомбоубежище. Вам не о чем беспокоиться. Со мной вы будете в полной безопасности.

Ариана поняла, что упрямиться глупо. Взгляд его был мягок, голос звучал спокойно и уверенно. Она кивнула. Впервые за два месяца просто пройтись по улице! Целый месяц она провела в тюрьме, да и в Ванзее прожила почти столько же. Выходить из дома боялась, рисуя себе всевозможные страшные картины. Только теперь Манфред понял, до какой степени Ариана травмирована. Когда она надела пальто, он ободряюще кивнул ей. Когда-то точно таким же жестом он успокаивал Татьяну, свою маленькую дочь, если та была чем-то испугана.

— Все в порядке, — сказал он. — Прогулка на свежем воздухе пойдет нам обоим на пользу.

Весь вечер Манфреда одолевали тяжелые мысли. В последнее время это происходило все чаще и чаще. Причем он думал не только о детях, родителях и жене, но и об Ариане, близость которой ощущалась им все острее и острее.

— Готовы?

Она молча кивнула, и они вышли наружу. Вечер был прохладный, и Манфред положил ее маленькую руку на изгиб своего локтя. Ариана, сама того не замечая, крепко вцепилась ему в рукав, и фон Тринн сделал вид, что не придает этому никакого значения, — Красиво, правда? — улыбнулась она, глядя на осеннее небо.

Улыбка ее была прекрасна, и баловала его ею Ариана не часто, поэтому лицо Манфреда тоже просветлело.

— Да, очень красиво. И видите, никакой бомбежки.

Но полчаса спустя, когда они уже повернули обратно к дому, завыли сирены. Люди из окрестных домов устремились в бомбоубежище. Манфред обхватил Ариану за плечи и потянул следом за остальными. Ариана послушно побежала, но ей было глубоко безразлично, что с ней произойдет. Все равно жить теперь было не для чего.

В бомбоубежище

плакали женщины, пищали дети, вомнись подростки. Они выросли и военную нору и бомбежек не боялись. Страх стал уделом взрослых. Один мальчишка зевал, двое других напевали какую-то тупую песенку, а со всех сторон доносились охи и вскрики, вдали грохотали разрывы бомб. Манфред внимательно смотрел на спокойное, печальное лицо Арианы Не выдержав, он крепко взял ее за руку. Девушка ничего не сказала, лишь гляделась но сторонам, пытаясь понять, зачем живут на свете все эти люди, почему так цепляются за жизнь.

— Думаю, фрейлейн, опасность миновала.

Манфред по-прежнему обращался к Ариане подчеркнул он вежливо.

Он встал, и они быстро зашагали по направлению к дому. От настроения, с которым они отправлялись на прогулку, не осталось и следа. Теперь Манфреду хотелось только одного — поскорее привести Ариану домой, где она будет чувствовать себя и безопасности. Когда они вошли в прихожую и молча взглянули друг на друга, в их взглядах явственно возникло нечто новое, небывалое прежде. Но Манфред, коротко кивнув, повернулся и поднялся по лестнице к себе и комнату.

Глава 20

Когда Манфред на следующий день вернулся со службы домой, он увидел, что в кухне Ариана стоит на краешке стула. пытаясь достать со шкафа какую-то банку. Фон Трипп бросился к девушке, успев в последний перед падением момент подхватить ее и поставить на пол. Ариана, явно смущенная, взяла из рук фон Триппа банку и занялась завариванием чая. Его прикосновение подействовало на девушку странным образом.

Она ощутила нечто вроде электрического разряда. Раньше ничего подобного между ними не возникало. Или, возможно, оба были слишком несчастны, чтобы замечать подобные вещи.

Ариана настолько смутилась, что забыла положить ему в чай сахар. Встретившись с Манфредом глазами, она отвернулась и покраснела вновь.

За ужином воцарилось неловкое, напряженное молчание.

Потом Манфред предложил вновь отправиться на прогулку.

Налета в тот вечер не было, прятаться в бомбоубежище не пришлось. Вражеские самолеты прилетели поздно ночью, когда Манфред и Ариана уже спали. Пришлось прятаться в подвале дома. Оба одевались наскоро и поэтому вид имели весьма странный — халаты в сочетании с ботинками. На всякий случай Манфред держал в подвале чемодан, где лежали самые необходимые вещи. Они могли понадобиться, если придется покидать дом в спешке. Фон Трипп предложил Ариане сделать то же самое. Она лишь пожала плечами. В подвале было темно, и только светился огонек его трубки. Окошко фон Трипп занавесил черной шторой, чтобы снаружи огонька не было видно. Ее безразличие привело его в недоумение, и Манфред спросил:

— Неужели вам все равно, что с вами будет?

Ариана медленно покачала головой:

— А почему это должно меня волновать?

— Вы еще так молоды. У вас впереди вся жизнь. Даже когда этот кошмар закончится, у вас по-прежнему все еще будет впереди.

Его слова явно ее не убедили.

— А вы? Неужели вам так уж важно остаться в живых? спросила она, вспомнив, с каким выражением лица он смотрел на фотографии жены и детей.

— Для меня сейчас это важнее, чем когда бы то ни было, тихо ответил он. — Уверяю вас, что настанет день, когда и для вас это станет очень важно.

— Но почему? Какая теперь разница? Да и потом, все это никогда не кончится.

Они замолчали, прислушиваясь к разрыву бомб. Ариане совсем не было страшно, просто очень грустно. Хорошо бы все нацисты погибли под бомбами. И тогда уже все равно, станет она свободной или мертвой.

— И тем не менее этому наступит конец. Я обещаю вам, Ариана.

Как и прошлой ночью, Манфред молча накрыл своей ладонью ее руку. Но сегодня Ариана почувствовала, как в ответ на его прикосновение в ней что-то шевельнулось.