Кольцо (Кольцо Кассандры)
Шрифт:
Но Манфред намеревался отвезти ее в Ванзее не для этого.
Он не допустит, чтобы к ней относились, как к «товару». Он спасет ее от генерала. В Ванзее Ариана фон Готхард будет в безопасности.
Начальнице барака Манфред ничего объяснять не стал, сказал лишь, что забирает девушку с собой, однако дал понять, что речь идет не о деле государственной важности, а скорее о поручении деликатного свойства. Та сразу все поняла. Девушки вроде Арианы надолго в бараке не задерживались, их разбирали высокопоставленные офицеры. На физической работе оставались лишь уродины, а по Ариане фон Готхард сразу, было видно, что за судьба ей уготована.
Такой
Не прошло и десяти минут, как Ариана спустилась вниз, прижимая к себе чемодан. Манфред молча развернулся и вышел на улицу уверенный, что Ариана последует за ним.
Так и произошло. Он открыл дверцу «мерседеса», положил чемодан на заднее сиденье', сел за руль и включил мотор.
Впервые за очень долгое время фон Трипп был доволен собой.
Ариана так и не поняла, что происходит. Она с любопытством разглядывала берлинские улицы и лишь минут через двадцать сообразила, что машина едет по направлению к Ванзее. Когда до дома Манфреда оставалось совсем чуть-чуть, Ариану вдруг осенила страшная догадка. Так вот зачем он спас ее от насильника! Интересно, он тоже будет добиваться ее расположения с помощью хлыста? Может быть, и шрам на щеке ему оставила какая-нибудь очередная жертва?
Через несколько секунд автомобиль остановился возле небольшого коттеджа, аккуратного, но довольно скромного.
Свет внутри не горел. Манфред жестом велел своей спутнице выходить из машины, а сам взял чемодан. Ариана старалась держаться очень прямо, в глаза своему конвоиру не смотрела. Как ловко он все устроил! Итак, она стала его добычей. Навсегда или только на одну ночь?
Не пускаясь ни в какие объяснения, Манфред отпер дверь, шагнул внутрь и поманил Ариану за собой. В прихожей он включил свет и огляделся. Утром, очевидно, приходила уборщица — в доме было чисто прибрано. Ариана увидела не слишком роскошную, но вполне уютную гостиную: ряды книг, цветы в горшках, горка дров возле камина. На столе стояли фотографии детей, лежал какой-то журнал. Широкие окна выходили в сад, где цвели осенние цветы. Кроме гостиной, на первом этаже находились кухня, кабинет и маленькая столовая. Наверх вела узкая деревянная лестница, устланная хорошим, но сильно потертым ковром. Ариана попыталась заглянуть наверх, но увидела лишь низкий потолок.
Манфред медленно, не говоря ни слова, переходил из комнаты в комнату, открывая двери. В конце концов он остановился у подножия лестницы и неуверенно заглянул в сердитые синие глаза девушки. Ариана следовала за ним, не снимая пальто и перчаток, в которых сгребала листья. Ее волосы были стянуты на затылке в тугой золотой узел. Забытый чемодан остался стоять в прихожей.
— Пойдемте, я покажу вам верхний этаж, — негромко предложил Манфред, жестом приглашая ее пройти вперед — он все еще опасался поворачиваться к ней спиной. Девушка была сердита, напугана, а Манфред знал, что от человека в таком состоянии, даже от хрупкой девушки, можно ожидать чего угодно.
Наверху ничего особенно интересного не оказалось — ванная да две довольно невзрачные двери. Ариана посмотрела на них с ужасом, перевела взгляд на руки Манфреда, на его лицо.
— Проходите, — мягко сказал он, но по ее лицу понял, что она не слышит его слов — слишком напугана. Как же ее успокоить, как объяснить, зачем он ее сюда привез? Но фон Трипп знал, что со временем она поймет все сама.
Он открыл дверь в свою спальню, простую и строгую комнату, выдержанную в коричнево-голубых тонах. В доме вообще все было очень просто, без роскоши. Именно таким Манфред и хотел видеть свое берлинское жилище. Сюда он мог удалиться от всего на свете, курить трубку, читать. Его любимая трубка и сейчас лежала на столике рядом с камином и удобным старым креслом. Но Ариана, казалось, была не в состоянии оценить прелесть этой уютной комнаты. Она застыла на месте, словно пригвожденная к полу.
— Это моя спальня, — объяснил фон Трипп.
Она взглянула на него в полном ужасе и прошептала:
— Понятно.
Тогда, осторожно коснувшись ее руки, Манфред открыл соседнюю дверь, где, как предположила Ариана, должна была находиться кладовка.
— Сюда, пожалуйста, — позвал ее фон Трипп.
Вся дрожа, она последовала за ним и увидела, что за дверью находится еще одна маленькая комната: кровать, стул, стол, крошечная, словно предназначенная для ребенка, тумбочка. На окнах — цветастые занавески, на постели — покрывало в розочках в тон обоям. В обстановке этой комнаты было что-то успокаивающее.
— А это ваша комната, фрейлейн.
Он ласково взглянул на нее и увидел, что она по-прежнему ничего не понимает. В ее глазах застыли боль, страх и горечь Манфред тяжело вздохнул:
— Фрейлейн фон Готхард, почему бы вам не присесть? У вас усталый вид.
Он жестом показал на кровать. Ариана осторожно присела на краешек.
— Я должен вам кое-что объяснить. По-моему, вы ничего не поняли.
В обер-лейтенанте что-то неуловимым образом изменилось. Он уже не был похож на сурового конвоира, сопровождавшего ее из камеры на допрос и обратно. Теперь он сделался самым обыкновенным человеком, который по вечерам возвращается с работы домой, ужинает, сидит у камина и засыпает с газетой в руках, утомленный после трудного дня. Фон Трипп выглядел как нормальный, живой человек, и все же Ариана смотрела на него со страхом и недоверием.
— Я привез вас сюда, потому что вам угрожает опасность.
Манфред медленно опустился на стул. Ему очень хотелось, чтобы девушка хоть немного расслабилась. Невозможно разговаривать, когда на тебя смотрят таким затравленным взглядом.
— Фрейлейн фон Готхард, вы очень красивая женщина.
Или, вернее, очень красивая девушка. Сколько вам лет? Восемнадцать? Семнадцать? Двадцать?
— Девятнадцать, — едва слышно выдохнула она.
— Ну вот, видите, я почти угадал. Однако есть люди, которым все равно, девушка вы или женщина. — Лицо Манфреда помрачнело. — Например, нашему общему другу Гильдебранду. Его не остановило бы, даже если бы вам было двенадцать. Есть и другие вроде него…
Манфред нахмурился и подумал: «Если бы ты была немного старше, если бы у тебя было больше жизненного опыта, ты сама могла бы о себе позаботиться, но несчастье обрушилось на тебя слишком рано…»
Ариана же по его тону наконец сообразила, что этот человек, кажется, не собирается ее насиловать. Скорее в его голосе звучали отеческие нотки. В эту минуту она выглядела так, словно ей было лет четырнадцать. Манфред вспомнил, как печально сгребала она мертвые листья возле барака.
— Вы меня понимаете, фрейлейн?