Кольцо Риторнеля
Шрифт:
— Впустите меня.
— Да, заходите. Андрек ослабил защиту, и юноша вошел рысцой. Он встал рядом с Аматар, сложил вокруг нее одно огромное крыло и торжественно заговорил. — Мы вышли из одного тела, она и я, и мы больше чем брат и сестра. Наши судьбы неразделимы. Мы начали вместе, и мы должны продолжать вместе. С самого начала я знал, что этот час настанет. Я принимаю это. Куда пойдет она, туда и я. И теперь, Дон Андрек, ваше кольцо доведено до конца. Но Аматар и я будем искать Терру, во времени и в Бездне. Если мы найдем ее, начнется наше кольцо. И ни один гоминид,
Джеймс-Омир невнятно застонал, окончательно осознав сложную, безличную бесполезность мести и наказания. Теперь он должен лишить свободы еще одного невиновного вместе с виновными. И все же ничто из этого не могло исправить ошибки, которую Оберон нагромоздил на Андреков. Наказание Оберона сейчас не могло принести никакой пользы никому, ни сейчас, ни в будущем. Но были нанесены большие раны, и он знал, что время и пространство не успокоятся, пока он не отомстит. Поэтому он должен продолжать. — «До конца наших дней», — с горечью подумал он, — «мы - животные, пожирающие, пожираемые и мстящие тем, кто хочет нас уничтожить, и ничто другое, кроме этого, невозможно представить нашему первобытному пониманию. Так тому и быть».
Он сказал: — Все, что вы говорите, может быть правдой. И любое будущее, которое у вас может быть, действительно за пределами моего воображения. Тем не менее, мы обеспокоены здесь и сейчас весьма актуальной проблемой. Вы предлагаете уйти в Бездну с Аматар. Я не прошу вас об этом, но я рад, что вы готовы пойти с ней. Возможно, с вашей помощью она сможет выжить. Но только ради нее я разрешаю вам присоединиться к этим двум. Мне все равно, что будет с Обероном. Итак, Кедрис, я отдаю ее на ваше попечение. Он с усилием закончил: — Будет лучше всего, если вы трое возьметесь за руки.
Аматар дала Оберону одну руку и Кедрису другую.
Холодный пот выступил на лице Оберона. Он капал с его лба на ресницы, и он моргнул. — Это бессмысленное зло, Джеймс, Дон Андрек, но продолжайте.
— «Да», — подумал Джеймс-Омир. — «Возможно, это бессмысленно, а возможно, я и есть само зло. Я не знаю. И вы можете быть невиновны, как невиновен ястреб, и крит, который убивает для выживания. Возможно, возмездие не сможет изменить вас или удержать таких, как вы. Тем не менее, я осуждаю вас виновными и осуждаю вас вместе с истинно невиновными. И если я искусен в этом искусстве, то только потому, что именно вы меня проинструктировали»!
— Мы готовы, — спокойно сказала девушка.
— «Аматар»! — подумал Джеймс-Омир. — «О, Аматар».
Он поднял обе руки, и бледно-синее сияние потекло из него и окутало небольшую группу. Они исчезли, и дело было сделано.
Андрек, оцепенело, посмотрел на пустоту комнаты. Ему захотелось кричать.
Вместо этого он застонал в отчаянии. — О, боже, очисти меня!
Даже когда эта мысль сформировалась, он осознавал новый процесс, происходящий в его разуме. Это была быстрая вещь, бомбардировка слов и групп слов, интонаций и понятий.
— Я никогда не надеялся увидеть ваше лицо, даже другими глазами... (Он держал вас в своих руках, Аматар. И теперь я перемешен внутри него.)
Музыка прорывалась через поэзию. Сначала мелодия, затем контрапункт, а затем отдельные инструменты, голос, тенор и, наконец, хор. И затем, когда часть Джеймса общего Джеймса-Омира увязла в восторге, оркестровка исчезла, и уступила место последним строкам.
— Мы вспомним эти объятия, когда вы будете плыть по течению в тусклом небе. О, Аматар, прощай!
Всё это было кончено за секунды, но, ни один звук не слетел с губ Андрека.
— «Спасибо тебе, Омир», — подумал Джеймс Андрек.
— Не бойся за нее, — сказал Омир. — Кедрис может справиться с Бездной. Несомненно, я думаю, что он спланировал это таким образом. Возникла пауза, затем странный самоанализ продолжался. — Что теперь?
Андрек наклонился и поднял золотой дайс. — У нас есть еще один бросок, не так ли? И предположим, что выпадет « один», чтобы завершить все Кольцо Риторнеля? Что бы это все значило? Что все это уже было раньше, и что (вот!) нет ничего нового под солнцем? Должны ли мы узнать? Он посмотрел в дверной проем на лейтенанта Клевина и жрицу Фаэру.
Рот лейтенанта был широко открыт, и лицо его блестело от пота. Его мир рухнул перед его глазами, и он онемел от страха и благоговения.
Фаера, возможно, лучше защищенная фатализмом и предвидением своей веры, задумчиво посмотрела через дверной проем в сияющие голубым светом глаза Андрека. Про себя она пробормотала: — Кто предвидит волю Риторнеля? И если Риторнель решит завершить Кольцо, объединив святое и химеру, кто скажет, что он не мудр и справедлив?
— Девушка! Женственная женщина! — выдохнул Омир-Джеймс.
— Не для тебя, мой страстный друг, — упрекнул его Джеймс-Омир. — Помни, что мы – антиматерия. И ты так быстро забыл Аматар?
— Нет, Джим-мальчик. Не так быстро. И никогда.
Разум Андрека снова начал петь. Это началось в сдержанном виде, и вобрало в себя объем и ритм. — Великая книга мифов, откуда все происходит... откуда Пегас, откуда Кентавр и все легенды о чудесах. Да, Аматар, мы помним! Может ли Адан обольстить тебя громом мчащегося копыта, или биением больших крыльев, и зрением за пределами нашего самого дальнего видения? О, дитя без матери, и все, кто последует за тобой, войдите теперь в восхищение! Он сделал паузу. — Нет, никогда не забудем. Но жизнь продолжается. И после восемнадцати лет, проведенных взаперти в этом адском ящике, я, по крайней мере, могу думать.
И теперь пение снова началось в голове Андрека. Поэты... прокторы… певцы… дельцы… дамы… любимые. Это большая вселенная, маленький брат. Где-то есть галактика, состоящая из антивещества, и там ждут девушки из антивещества. Может быть, все это уже было раньше. Но с нами этого не случалось. Он небрежно бросил дайс через плечо и запел. — Адвокат – бард из Горис-Кард отправился на поиски дамы. Ему хотелось бы, чтобы они были дикими, или были ручными. Обеих хотелось бы…
Лейтенант Клевин и Фаера напрасно слушали до самого конца. Музыкальная комната была пуста.