Кольцо Риторнеля

Харнесс Чарльз

Лицо Андрека было мокрым, когда он вытащил иглу. Он вопросительно посмотрел на Лоу.

В паломнике начались изменения. Его восемь рук, в противоположных парах, начали странное ритмичное движение, сгибаясь и разгибаясь. Пальцы смыкались и размыкались, словно были давно незнакомы друг другу. Теперь он холодно посмотрел на Андрека. — Ремень.

Сердце Андрека подпрыгнуло. — Конечно.

Лоу мотнул головой в сторону стола. — Вон там. Мне придется тебя пристегнуть.

— Вы собираетесь использовать анестезию?

— Можно и так сказать. Но не беспокой меня своими глупыми вопросами.

— Извините.

— И не скромничай. Ты недостаточно знаешь, чтобы быть скромным. Я объясню, как я работаю.

Андрек

тяжело выдохнул и замолчал.

Лоу сказал: — У человека, созданного из антивещества, есть две основных проблемы. Он должен избежать контакта с нормальным веществом, и он должен разработать совершенно другой метаболизм. Если он ест яблоко, или даже дышит – он аннигилирует. Если его нервная система не будет радикально изменена, он может быть в безопасности, только задыхаясь при свободном падении в вакууме. Так что же с ним делать? Было бы довольно просто, если бы мы могли пассивировать всю его кожу – его доступную топологическую поверхность, и оставить так. Но это решит только часть проблемы. Тогда он будет слишком хорошо защищен от контакта с нормальной материей. Некоторый контакт всё же необходим, потому что его новый метаболизм будет питаться энергией, генерируемой в контролируемом соединении его кожи с миром нормальной материи. В своем прежнем мире углеводов, белков и витаминов он мог суммировать свои потребности в метаболизме при условии от полутора до двух тысяч калорий в день. Он все еще может это, но теперь он преобразует массу, как правило, из мертвых клеток эпидермиса, в аналогичное количество калорий, по древнему уравнению энергия/масса. Одним словом, наш человек-антиматерия аннигилирует, но делает это медленно, почти незаметно, по несколько миллионов атомов за один раз. У него, если он захочет, период полураспада составит несколько сотен тысяч лет.

Андрек выдохнул в медленном удивлении. — Но как это сделать?

— Хирургия. Чтобы пассивировать кожу, мы должны заставить позитронные оболочки вокруг атомов антивещества отталкивать отрицательные электронные оболочки, которые окружают нормальные атомы. Это само по себе не слишком сложно. Это тот же принцип, который удерживает отрицательный электрон на стабильных орбитах вокруг положительного ядра, в атоме нормальной материи, без закручивания внутрь и аннигилирования ядра. И что удерживает электрон от закручивания внутрь и соединения с ядром? Просто тот факт, что он движется по приемлемым орбитам. То же самое с соединением антиматерии и нормального вещества. Любой приближающийся к норме атом по воле человека, обладающего антиматерией, приводится в инертное состояние.

— Это становится сложным, — продолжал Лоу, — когда мы должны позволить мельчайшему количеству атомов время от времени реагировать, и полностью по воле и приказу нашего человека-антиматерии обеспечивать его ежедневные потребности в энергии. Это требует точного и добровольного контроля над его кожными клетками, которые обычно непроизвольны. Очевидно, что изменение должно быть сделано и в его мозговом веществе, прежде чем он станет антивеществом. И изменения должны быть сделаны в альвеолах легких. Ему больше не понадобится воздух в качестве источника кислорода; однако, если он намерен активно разговаривать в нормальной материи мира, он должен быть в состоянии вдыхать воздух обычной материи в антиматерию легких и выдыхать его обратно через гортань, состоящую из антиматерии. Так что, анатомические изменения необходимы.

— И вот мы подошли к заключительному шагу. Я должен проникнуть в твой мозг. Одним словом, мой мальчик, ты должен быть полностью «перепрошит». Это не причинит боли, так как в мозге нет болевых сенсорных окончаний, но после того, как все закончится, я хочу, чтобы ты соблюдал тишину. В противном случае можно потерять некоторые из твоих новых «цепей». И, конечно, для всего этого, тебя нужно усыпить.

Андрек полез под ремни.

— Выбора

нет, — сказал Лоу, предвосхищая его вопрос. — Однако если это вообще сработает, ты выйдешь из него до сотрясения. И, конечно, если операция будет провалена, ты никогда не узнаешь об этом. Так что расслабься!

Андрек сильно потел, и мысли его были в хаосе. В Лоу была одна последняя вещь, которую он почти понял – имя, которое Хантир пытался произнести, когда умирал. Но это ускользало от него, возможно, потому, что это было слишком ужасно, чтобы принять. Лоу был... был...

В данный момент он с неописуемым удивлением заметил, что несколько пальцев хирурга, очевидно, прошли через его череп, как, будто это было вакуумом и были чем-то деловито заняты глубоко в его черепе.

И тогда он узнал окончательную личность Лоу. Эти руки, которые по его приглашению, нет, по его требованию, были теперь в его собственном мозге, были теми самыми руками, которые создали Аматар и Кедриса.

Когда он уплывал во тьму, он знал. И это было вне иронии. Эти руки уничтожили его брата. Лоу был главным хирургом.

19. Приближающийся взрыв

«Бездна – это Начало и Конец, одновременно утроба матери и гроб времени и пространства, источник жизни и смерти, мать Узлов. Я был брошен в Бездну из чаши Алеа, и Риторнель потерян в далекой бесконечности. Я жду и думаю».

(Андрек, в Бездне).

Он увидел часы прямо перед собой. Постепенно все сфокусировалось, и он понял это. Это была красная рука и черная рука. Это были часы, отслеживающие сотрясения в сейсмографической комнате. Черная рука была странно близка к красной руке. Он быстро сориентировался. Он все еще лежал на спине, на импровизированном операционном столе Лоу. Голова болела. Он осторожно поднес кончики пальцев ко лбу и нащупал бинты.

При этом знаке жизни подошел Лоу. — Как вы себя чувствуете?

— Я не знаю, — сипло ответил Андрек. — Операция прошла успешно?

— Да, мне так кажется.

Андрек мрачно изучал паломника. Должен ли он осуждать хирурга за то, что он сделал для Омира? Должен ли он отомстить сейчас, в течение короткого времени, оставшегося до сотрясения? Он закрыл глаза и тяжело вздохнул. Все было не так просто. Это странное существо давным-давно дало жизнь Аматар, и только сейчас – ему. И в любом случае, ему собирается отомстить сама великая необъятность сотрясения.

Он спросил: — Когда должно произойти сотрясение? Или это все еще секрет?

— Нет, нет никаких причин, чтобы это было секретом. Это должно произойти очень скоро. В течение часа.

Андрек был теперь почти равнодушен. — Полагаю, вы правы. Но как вы это знаете?

— По частоте небольших толчков – предвестников сотрясения.

— Но, согласно показаниям приборов, в последнее время не было толчков, — усомнился Андрек.

Лоу улыбнулся. — Конечно. Позвольте мне объяснить. На протяжении сотен лет приборы фиксировали каждый толчок, а также каждое сотрясение. Всегда есть время до сотрясения, когда толчки идут все быстрее и быстрее, и их вибрации все выше и выше. Это как, — он оглядел комнату. — Вот, позвольте показать. Лоу взял деревянную планку и несколько раз согнул ее. — Это будет замечательно. Теперь нам нужен стетоскоп. Он взял прибор из своей аптечки и протянул его Андреку, который сел на стол и вставил наушники стетоскопа в свои уши.

Лоу подошел к столу и согнул планку на четверть круга. — Поместите раструб стетоскопа сюда, в центр дуги, и тщательно слушайте. Но когда я скажу «стоп», немедленно уберите раструб. Вы поняли? Андрек кивнул.

— Так. Лоу продолжал сгибать планку. — Вы слышите что-нибудь?

— Щелчки. Много щелчков. Быстрее. Все сильнее.

Лоу пристально наблюдал за ним, потом вдруг застыл. Планка была почти полукругом. — А теперь?

Андрек безучастно посмотрел на него. — Нет никакого звука, ничего не слышно.