Кольцо с бриллиантом
Шрифт:
Да, «Йондер-Хилл» — его гордость. Это видно и по его походке: свободной, независимой походке хозяина плодородной долины. Это было в его взгляде, когда он смотрел на далекую горную цепь, границу своих владений. Но в его зулусах не чувствовалось никакого раболепия и тем более страха. Они называли его «баас» — «господин». Они любили и уважали его.
— Жарко? — спросил Гейни. Они выехали с грунтовой дороги на асфальтированное шоссе. — Можно поднять крышу, если хочешь.
— Нет, не надо! Я люблю солнце. Мы ведь уже недалеко от «Салема»?
— Три мили
Дальше они почти не разговаривали — Гейни, как и обещал, поехал быстрее. Причем намного. Он вел машину, будто был не на шоссе, а на гоночной трассе, проходил повороты на опасной скорости, держался центра дороги. Единственное, что успокаивало Кэролайн, — встречных машин было мало. На одном из перекрестков недавно произошла авария. Гейни не остановился — все люди на дороге были банту, и похоже, никто не пострадал.
— Может, нам нужно было спросить, не требуется ли помощь? — робко подала голос Кэролайн.
— Еще чего! — фыркнул Гейни. — Пусть сами разбираются друг с другом.
Усадьбу в «Салеме», конечно, нельзя было сравнить с грандиозным особняком в «Йондер-Хилл», но это оказался добротный большой дом, построенный в старом бурском стиле, с изогнутым фронтоном и большими окнами. Кэролайн не составило труда представить себе, как жила здесь ее бабушка. Это, должно быть, была достойная, упорядоченная и неторопливая жизнь. Старое и новое сливались в архитектуре белоснежного дома, создавая его неповторимое очарование. Повсюду царило ощущение покоя.
Позади террасы был ухоженный сад, в котором тенистые деревья столпились вокруг зеленого газона, а красные и желтые лилии-канна закрывали с обеих сторон подъездную дорогу, идущую от шоссе. Еще одна дорога, поуже, вилась через бамбуковую рощу и терялась в тростниковом поле. А над всей этой красотой, не прячась, висело солнце.
«В такую погоду все переселяются из дома на веранду», — подумала Кэролайн. Навстречу им по ступеням спускалась женщина лет сорока. Она протянула девушке руку:
— Лея Вермеер. Мы с тобой родственницы, правда, дальние. — Кэролайн была тщательно рассмотрена, насчет нее были сделаны выводы. — Ты чем-то похожа на бабушку. Характер у нее был тот еще, но все ее любили. Интересно, что теперь будет?
Ответа на вопрос Лея не ждала. Она провела Кэролайн в прохладный холл, затем по широкой лестнице на второй этаж.
— Вот твоя комната. Здесь ты можешь отдохнуть с дороги.
Она распахнула дверь в конце короткого коридора и отступила назад, чтобы Кэролайн вошла первая. Это была просторная спальня с наклонным потолком, повторяющим форму крыши, и полированным деревянным полом, устланным небольшими ковриками ручной работы. Яркие, они островками лежали на темных досках. Старинная кровать с вышитым пологом выглядела огромной. Высокий комод и большой платяной шкаф стояли у той же стены, что и кровать, и занимали остаток места возле нее. Два высоких узких окна открывали вид на — что же еще! — тростниковое поле. Между окнами стоял небольшой письменный стол. На маленький комод возле кровати
— Их вырастила твоя бабушка, — сказала Лея Вермеер. — Они были ее хобби. Даже не знаю, что с ними будет теперь, когда ее не стало.
— Может быть, Гейни ими займется…
— Гейни? — Лея рассмеялась. — Орхидеи — последняя на свете вещь, о которой Гейни станет думать. — Она задержалась в дверях: — Но, может быть, ты…
— Я, наверное, скоро уеду из «Салема», — вздохнула Кэролайн.
— Твоя бабушка хотела, чтобы ты осталась здесь. Она на это надеялась.
Лея еще задержалась в дверях, и Кэролайн вдруг обратила внимание на портретную галерею вдоль лестницы, по которой они только что прошли. С полотен на девушку смотрели суровые мужчины и неулыбчивые женщины, и всех их объединяло одно: выражение целеустремленности на лице. Глядя на них, становилось понятно, что в жизни для этих людей важен был только «Салем» и ради него они могли сделать все на свете.
— Может быть, Гейни женится и за орхидеями будет ухаживать его супруга? — Кэролайн нашла, как ей казалось, наилучшее решение проблемы.
— Вот это будет номер! — загадочно ответила Лея. — Гейни вообще не похож на человека, который когда-либо женится. Хотя, может, он изменится, когда вступит во владение «Салемом»… Но хватит сплетничать, — спохватилась она. — Ты же должна привести себя в порядок. Как закончишь, спускайся вниз, будем пить чай. Я думаю, юрист захочет вернуться в Дурбан до заката.
Кэролайн переоделась и спустилась в холл. Там собралось около дюжины человек, и все они с любопытством уставились на нее. Кэролайн догадалась, что это собрание состояло в основном из старших слуг в «Салеме». Рядом с Леей стоял высокий, тощий господин, который мог быть только ее братом.
Лея представила его:
Это Иоганн. У нас ферма в Ледисмит. Когда ты здесь хорошенько обоснуешься, обязательно приезжай к нам.
Кэролайн поздоровалась с Иоганном за руку. Это был сутулый лысеющий человек с рассеянным лицом и добрым взглядом. Его тонкие мягкие волосы венцом росли вокруг лысины, а кости выпирали даже сквозь пиджак.
Я могу не остаться на такой срок, чтобы приехать к вам в гости, — с искренним сожалением в голосе сказала Кэролайн.
Как это — «могу не остаться»? — вмешался подошедший Гейни. Он обнял ее за плечи. — Нет никакой спешки с отъездом, милая. Ты всегда желанная гостья в этом доме.
Лея покосилась на Гейни, разливая чай за большим восьмиугольным столом в центре холла.
Ты как всегда щедр, Гейни, — сухо заметила она, обращаясь к серебряному заварочному чайнику. — В «Салеме», похоже, не скоро что-либо изменится.
Не изменится? — Гейни, похоже, искренне удивился. — Конечно, изменится! Время же не стоит на месте, Лея. И мы должны идти в ногу с ним — ты же знаешь, что в некоторых вещах «Салем» отстал от мира не меньше чем на полстолетия.
Порядки в «Салеме» были такими, какими хотела их видеть твоя бабушка, — мягко напомнила ему Лея.