Кольцо с шипами Карина Рейн
Шрифт:
— Нам нужно ехать, — роняет тихо, и я безропотно поднимаюсь на ноги.
Два тяжёлых чемодана Демид подхватывает, словно пушинки, и уносит вниз, пока я натягиваю поверх платья тёплую кофту; спускаюсь обратно в гостиную, где застаю отца и обнимаю его на прощание, не переживая о том, что он уморит себя голодом: благодаря Демиду за папой есть кому присматривать.
— Будь осторожна, дочка, — гладит по голове, как маленькую. — Я знаю, ты у меня сильная и достаточно мудрая, чтобы поступать правильно.
— И ты береги себя, пап, — целую его в морщинистую
Окидываю взглядом гостиную, выхожу к машине и вопросительно выгибаю бровь, когда вместо пассажирской Пригожин с непроницаемым лицом открывает для меня заднюю дверь.
— Садись.
Вздыхаю, смиряясь со своим наказанием — наверняка ведь не хочет ехать со мной рядом — и юркаю в салон; не успеваю устроиться поудобнее, потому что замечаю за рулём незнакомого мужчину, а сам Демид садиться на заднее сиденье рядом со мной.
— Добрый вечер, Ульяна Николаевна, — весело здоровается водитель, и мои глаза широко распахиваются. — Меня зовут Андрей, я работаю водителем в компании вашего мужа.
— Очень приятно, — растерянно выдавливаю и поворачиваю голову в сторону Демида, но тот отрешённо смотрит в окно.
И какие ещё сюрпризы меня ждут?
Центр города мне никогда не нравился; да, здесь по большему счёту был элитный район с дорогостоящими квартирами, но они навевали своим бездушным видом такую тоску, что их стоимость не оправдывала себя ни на грамм. Такое ощущение, что дизайнеры просто пичкали их самыми дорогими вещами, особо не парясь по поводу того, как это смотрится со стороны.
Машина тормозит у двадцатиэтажной высотки, которая в свете ночных фонарей поблёскивала темнеющими окнами — видимо, «сливки общества» предпочитают проводить время на светских раутах, а не дома. Демид отказывается от помощи водителя и снова самостоятельно тащит чемоданы в подъезд, в котором его встречает зоркий консьерж; Пригожин представляет меня как свою жену и шагает в сторону лифтов.
— Какой этаж? — спрашиваю, подавляя зевок: спать хотелось страшно.
— Последний, — фыркает Демид, будто я спросила глупость, но я и впрямь могла бы сама догадаться.
Вот лифт доползает до самого верха, распахивается, и я застываю, как вкопанная, потому что прямо передо мной вместо коридора с набором квартир одна-единственная дверь. Не говоря ни слова, Демид достаёт ключ, отпирает преграду и жестом приглашает меня войти в кромешную тьму. Делаю пару неуверенных шагов, но Пригожин добирается рукой до выключателя, и я наконец-то снова могу видеть. Его холостяцкое логово отличалось простотой, свободой и функциональностью — не было всех этих дурацких примочек вроде бильярдного стола, курительной комнаты или кучи антиквариата, который богатеи обычно скупают лишь для того, чтобы пустить пыль в глаза.
— Это гостиная, — озвучивает муж очевидную истину, обводя рукой широкий диван, небольшой шкаф, тёмный рояль и настенную плазму. — Справа кухня, а слева коридор, через который можно попасть в три комнаты и ванную с уборной.
Механически киваю, мечтая лишь о душе и тёплой постели,
Знакомый жест.
И обычно он не предвещает ничего хорошего.
— Это твоя спальня. Сегодня можешь отдыхать, а завтра будешь разбирать свои вещи; делай здесь всё так, как тебе удобно, если захочешь сделать перестановку — дай знать, — напутствует Демид, но я с трудом соображаю. — Моя комната через стенку, если что-то будет нужно — зови.
С этими словами он разворачивает и просто выходит, а с меня слетает весь сон: он ведь говорил, что наш брак будет настоящим, так почему выделил мне отдельную спальню? Неужели мои утренние слова задели его сильнее, чем я предполагала?
Выскакиваю за ним следом; Демид как раз избавлялся от пиджака и галстука, когда я залетаю в его комнату.
— Мы будем спать раздельно??? — спрашиваю, недоверчиво округлив глаза.
— Ты как будто удивлена, — хмыкает он. — Видишь ли, я решил, что так будет лучше для нас обоих — ты будешь спокойна за свою честь, а я не буду ждать очередного скандала по поводу моей непорядочности.
Точно обиделся…
Не то чтобы мне были нужны ночи в одной постели; это замечательно, что он не принуждает меня к близости, но причина, по которой он это делает, удручала — не для того, чтобы получше узнать друг друга, попробовать наладить отношения и, быть может, со временем действительно стать семьёй, а потому что я показала характер.
Так мы точно ни к чему не придём.
Киваю, потому что такие вещи лучше обсуждать на свежую голову, и поворачиваюсь к двери.
— Однако чтобы ты знала, — снова слышу его голос и оборачиваюсь. — Я не вижу ничего плохого в том, чтобы делить одну постель — ты моя жена, и я имею право к тебе прикасаться. Ни у кого нет оснований осуждать нас за это, и я не понимаю, почему ты упрямишься.
Горько усмехаюсь.
— Потому что отношения строятся не на одном лишь сексе, а для чувств у тебя слишком большое эго — замкнутый круг.
Прежде чем он успевает вставить ещё хоть слово, я хлопаю дверью и скрываюсь в ванной. Там наскоро принимаю душ с обычным мылом и обматываюсь полотенцем; пару секунд всматриваюсь в зеркало, чтобы удостовериться, что это всё ещё я, и возвращаюсь в свою комнату, в которой, очевидно, мне предстоит провести всю оставшуюся жизнь.
Разбирать чемоданы действительно нет сил, так что я просто выкапываю из их нутра чистое бельё и хлопковые шорты и топ и ныряю под одеяло, которое пахнет кондиционером, словно его только что постирали — хотя, может так оно и было. В желудке зарождается неприятное ощущение голода, но сейчас я не готова покидать за чем-либо своё убежище, так что я просто игнорирую его и, закрыв глаза, моментально проваливаюсь в сон.