Кольцо с шипами Карина Рейн
Шрифт:
Пользуюсь тем, что он отвлёкся на свои нравоучения, и притягиваю мужа к себе за галстук.
— Может, ты всё же замолчишь? — спрашиваю и впиваюсь в его губы одним из тех поцелуев, которыми он терзал меня весь день.
Ещё секунду Пригожин раздумывает, как быть: поддаться искушению или послушать голос разума — но его бастионы рушатся перед моим напором.
Ох, как же я буду жалеть об этом завтра…
Глава 4
Это без сомнений было самое тяжёлое утро в моей жизни.
В желудке была такая тяжесть, будто его нашпиговали свинцовыми шариками, которые отравляли весь организм. В голове
Не нужно было вообще его трогать, алкоголь явно не моё.
Разлепляю веки, и в глаза ударяет яркий солнечный свет, проникающий сквозь огромное окно; на шее по-прежнему серебряное колье, подаренное Демидом на свадьбу, и я всё ещё в своём свадебном белье, которое муж…
Сознание ошпаривает как кипятком, и я поворачиваю голову влево, чтобы увидеть Пригожина, мирно спящего на соседней подушке. Прошедшая ночь почему-то словно окутана туманной дымкой, и я вспоминаю лишь обрывки: как Демид несёт меня в спальню, как я бросаюсь ему на шею — Господи, какой стыд… — а что было после, не помню, но догадаться не трудно.
Хотя почему я тогда всё ещё… хм… одета?
Выползаю из-под одеяла осторожно, чтобы не разбудить Демида — не хочется сейчас встречаться с ним — и юркаю в ставшую едва заметной дверь ванной комнаты. Первым делом бросаю взгляд в зеркало и испуганно шарахаюсь в сторону: водостойкая тушь и помада не подвели, а вот тени размазались, и теперь я была больше похожа на панду.
Будь я на месте Демида, то даже смотреть бы на себя не стала прошлой ночью, не то что прикасаться, но на вкус и цвет…
На инстинктах отвинчиваю кран и щедро умываю лицо тёплой водой до тех пор, пока не становлюсь похожей на человека, хотя воронье гнездо на голове вместо причёски портит весь вид. Кое-как расчёсываю колтуны и с тяжёлым вздохом лезу в душевую, чтобы смыть с себя лак для волос и весь свой вчерашний позор и прислушаться к себе. Вроде бы всё в порядке, никакой боли или неприятных ощущений или я не чувствовала — кроме разве что уязвлённого самолюбия. Даю себе обещание больше никогда не прикасаться к спиртному и заворачиваюсь в полотенце; с облегчением нахожу на крючке махровый короткий халат и запахиваю его чуть не под самое горло; заворачиваю волосы в полотенце и тихо возвращаюсь в комнату.
На моё счастье, Демид ещё спит — ну или искусно притворяется — так что я пользуюсь возможностью сбежать на кухню. Сейчас, когда шок и напряжение прошли, я чувствовала зверский голод и готова была съесть слона.
Если он, конечно, найдётся в холодильнике.
Ещё на подходе к столовой улавливаю такие умопомрачительные запахи, на которые желудок отзывается громким воплем; хихикаю, как школьница, и с любопытством просовываю голову в кухню.
Возле плиты, напевая какой-то весёлый мотивчик, хозяйничала дородная женщина; небольшой островок, которого здесь раньше и в помине не было, ломился от — это что, всё на завтрак?! — блюд: здесь был воздушный омлет на три персоны; поджаренные тосты; розеточки с вишнёвым джемом,
— Доброе утро, дочь моя, — подпрыгиваю на месте от неожиданного приветствия отца; он лучезарно улыбается и складывает в четыре ряда газету, которую только что читал. — Как спалось?
Не знаю, что ответить ему на этот вопрос, потому что не помню событий прошлой ночи — быть может, я вообще заснула под утро — но папе об этом знать не обязательно. И, судя по его сияющему лицу, ему-то как раз спалось отлично.
— Хорошо спала, — вру и краснею, потому что всем прекрасно известно, что в эту ночь я вообще не должна была заснуть. — Доброе утро.
— Здравствуй, ягодка, — дружелюбно улыбается кухарка, вытирая руки о фартук. — Поздравляю со свадьбой!
— Спасибо…
— Ягодка? — одновременно со мной произносит насмешливый голос Демида за спиной, и я оборачиваюсь. — Тебе подходит. Так и буду тебя называть. Всем доброе утро!
К слову сказать, Пригожин тоже выглядит до невозможного довольным, когда вплотную подходит ко мне и оставляет совсем не шуточный поцелуй на губах; это наталкивает на мысль о том, что наша брачная ночь всё же состоялась, но в голове — один большой ватный ком.
Демид подводит меня к большому круглому столу, плюхается на стул и усаживает меня к себе на колени. Пока кухарка накрывает на стол, а папа снова утыкается в газету, я решаю воспользоваться ситуацией и наклоняюсь к уху мужа.
— Что случилось вчера ночью? — спрашиваю так тихо, как могу. — Между нами что-то было?
На лице Демида расцветает вальяжная улыбка, пока он разворачивает на моей голове полотенце, позволяя волосам свободно упасть на спину.
— Наша первая брачная ночь — ты что, не помнишь? — копируя мой шёпот, отвечает, и в его глазах я вижу пляшущих чертей.
Нервно сглатываю и мысленно обзываю себя последней предательницей, потому что вовсе не собиралась спать со своим мужем. И пока я пытаюсь всё это переварить — при этом не теряя аппетит, что важно — Пригожин пересаживает меня на соседний стул и принимается уплетать завтрак за обе щеки, будто только что с голодного края приехал. Решая оставить мозговой штурм на потом, беру пример с мужа и сметаю со своих тарелок всё подчистую — даже стейк — хотя после овсянки и омлета это явно был перебор.
Нельзя садиться за стол с голодными глазами, они хотят съесть больше, чем в действительности нужно организму.
Пользуясь тем, что Демид отвлёкся на разговор с отцом, выскальзываю из-за стола, благодарю кухарку за вкусный завтрак и возвращаюсь в комнату, чтобы переодеться, не чувствуя на себе при этом проницательного чёрного взгляда. Кое-как подсушиваю волосы феном и практически ныряю в шкаф, чтобы выудить оттуда хоть что-то мало-мальски комфортное. Замечаю бледно-персиковое платье свободного покроя до колен и останавливаю на нём свой выбор.
Демид появляется в комнате как раз в тот момент, когда я успеваю всего лишь надеть бельё.