Кольцо с тайной надписью

Вербинина Валерия

– Ладно, как говорил классик, эту сову мы разъясним, – буркнул капитан. – А теперь самое время заняться другим делом.

– Караваевой?

– Если хочешь, то ради бога. Тебе выбирать.

Паша всегда, понимаете, всегда единолично решал, что именно мы будем делать в следующий момент. Такое его равнодушие сейчас могло означать только одно: ему на самом деле безразлично все, кроме дела о кольце.

– Хорошо, – сказала я в ответ на его слова. – Так что, начнем трясти друзей детства?

– Не-а, – отозвался Ласточкин, листая свои записи. – Сначала поедем

к Инне Петровне Василевской, которая знает Настю с пеленок. Может, у нее удастся разузнать что-нибудь интересное.

– А по-моему, мы только потеряем время, – заметила я. – Лучше сразу же начать допрашивать любовников.

– Лиза, – в изнеможении отозвался мой напарник, – ты что, очумела? Я вчера как следует изучил ее ежедневник. По нему выходит, что за последние три месяца любовников у нее было не меньше дюжины, и это, заметь, не считая того рогатого оленя, который состоял при мамзели в женихах. У любовников могут быть ревнивые подружки, да и собственная подружка Маша Олейникова тоже на подозрении – вспомни хотя бы ее угрозы. Нет, сначала надо провести разведку на местности, и для этой роли друг семьи подходит лучше всего… Так что собирайся, и едем!

– А адрес этой Василевской ты уже узнал? – спросила я.

– Он есть в ежедневнике, – коротко ответил Ласточкин.

Госпожа Василевская жила в доме, который снаружи выглядел обреченной на снос развалиной. К нему было страшно даже подойти, но, как выяснилось, первое впечатление оказалось обманчивым и абсолютно не соответствующим действительности, скрытой в недрах здания. Ибо квартира Инны Петровны представляла собой настоящее чудо. Наборный паркет, пунцовые тяжелые занавеси, множество зеркал… И посреди этого великолепия нас встретила подтянутая и чрезвычайно ухоженная особа с безупречным макияжем и аккуратно уложенными черными волосами. На вид ей можно было дать лет сорок, стало быть, в действительности было никак не менее пятидесяти пяти. По комнатам слонялся огромный сенбернар, который, честно говоря, сильно смахивал на «цербернара». Для полного сходства ему недоставало лишь двух дополнительных голов.

– Он не кусается, – с очаровательной улыбкой сообщила нам Инна Петровна. – Садитесь, пожалуйста. Я так и думала, что вы ко мне придете, когда узнала о смерти бедной Настеньки. – Инна Петровна подалась вперед, ее глаза хищно сверкнули. – Вы не скажете мне, как именно ее убили? Антоша был в таком расстройстве, что даже толком ничего не объяснил. – Она облизнула губы кончиком языка.

«Эге, моя милая, да ты прямо как гарпия», – подумала я, но вслух этого не сказала. Мы, полицейские, умеем кое-какие свои мысли хранить при себе.

Ласточкин объяснил, что Караваевой нанесли не менее шести ударов каким-то острым предметом, скорее всего, ножом. В квартире орудие убийства не обнаружено, стало быть, убийца принес его с собой, что наводит на скверную мысль о преднамеренности. Эксперт, осматривавший тело, уверен, что действовал непрофессионал, и он, Ласточкин, склонен считать, что убийцей был кто-то из близких знакомых Караваевой.

– Мы

пришли к вам, – продолжал он, – потому что подумали, что вы могли быть в курсе ее дел. Если мы зря побеспокоили вас…

Инна Петровна сделала своей узкой наманикюренной ручкой жест, отметающий это предположение.

– Я знаю Настеньку очень давно, еще с тех времен, когда она была совсем крошечной, – ответила она. – Настенька была единственным ребенком в семье и росла очень избалованной. К сожалению, ее мать не могла как следует руководить ее воспитанием. – Инна Петровна сухо улыбнулась. – Впрочем, если бы даже она попыталась влиять на девочку, вряд ли из этих попыток что-нибудь вышло бы. Настенька была очень, очень своенравна.

Ласточкин кивнул, как бы показывая тем самым свое согласие с хозяйкой, но я видела, что он с трудом сдерживает скуку. Жизненный путь Насти Караваевой нас не слишком волновал. Куда интересней было другое – кто помог этому пути прийти к преждевременному концу.

– Скажите, Инна Петровна, – начал Ласточкин, – Настя вам говорила в последнее время, что ей кто-нибудь угрожает, что у нее сложности в жизни?

Инна Петровна задумчиво потрогала губы.

– В последний раз мы разговаривали с Настенькой… дайте-ка подумать. Ну да, это было в пятницу. Когда ее убили?

– В воскресенье, – сказал Ласточкин, – где-то в промежутке от девяти часов утра до полудня. Так утверждает эксперт.

– Значит, последний раз мы говорили с ней за два дня до ее смерти. – Инна Петровна вздохнула. – У нее был какой-то странный голос. Я, помнится, спросила ее, в чем дело, не случилось ли у нее чего. Когда я узнала, что она погибла, я попыталась как можно точнее вспомнить ее слова. Теперь я уверена, что она сказала буквально следующее: «Я не понимаю, зачем он это сделал. Это же просто глупо». Мне ее тон показался странным, и я спросила, нет ли у нее каких проблем. – Инна Петровна поджала губы. – Но она просто отмахнулась от моих слов и сказала, что это мелочь.

– Она не сказала, кто был этот таинственный «он»? – осведомился Ласточкин, быстро-быстро писавший в своем блокноте.

– Нет.

– А о ком у вас шла речь до этого?

Инна Петровна немного подумала.

– Вы знаете, это был такой общий разговор. Кажется, мы беседовали о ее поклонниках. Я немножко пожурила ее за непостоянство, на что она ответила, что Антон сам виноват и что если бы он не был постоянно в отлучке… – Она очаровательно улыбнулась. – В общем, вы сами понимаете, что в таких случаях говорят женщины.

– Вы все-таки не помните, о ком конкретно шла речь? – настаивал Ласточкин. – Потому что мы с напарницей, к примеру, уже малость запутались в ее кавалерах. – Ласточкин открыл предыдущий лист. – Тут у меня есть примерный список, может, вы внесете какие-нибудь уточнения. Номер один: Артем Новоселов.

Инна Петровна одобрительно кивнула.

– Хороший мальчик, – заметила она. – Он и Настя знакомы со школьной скамьи.

Ласточкин кивнул, как бы принимая информацию к сведению.

– Номер два: Владислав Высоковский.