Кольцо смерти
Шрифт:
– Лучше не надо. Вашей дочери нужен покой и сон.
Дремин кивнул в знак согласия и вышел.
Видов отодвинул тарелку, так и, не притронувшись к еде, посмотрел на тарелку Дремина, тоже нетронутую, и перевел взгляд на погруженное в тяжелые раздумья лицо собеседника.
– Оказывается, Иван, ни один из нас не такой уж крепкий, как мы думали, сказал он.
– Возраст, Артем. Он догоняет нас во всем.
– И с большой скоростью, – Видов снова придвинул к себе тарелку, горестно посмотрел на нее и снова отодвинул. – В конце концов, это лучше, чем ампутация. Привезем Лерочку в Москву, а там…
– Вот именно. Вот именно, – Дремин оттолкнул стул и поднялся. – Может быть, пройдемся?
– Для аппетита? Не поможет. Во всяком случае, мне.
– Мне –
В боксе команды было безлюдно и тихо, когда Дремин и Видов открыли металлическую дверь и вошли внутрь. В ярком свете ламп они увидели Варламова, копающегося в останках искалеченной машины Гранина, поднятой на подъемнике на человеческий рост. Главный механик обернулся и поднял руку в знак того, что заметил их появление, и снова нырнул под днище.
Видов прикрыл дверь и спросил:
– А где остальные?..
За Варламова тихо ответил Дремин:
– Василич всегда любит заниматься пострадавшими машинами в одиночку. Суета и мельтешение мешает сосредоточиться, и можно не заметить важной детали.
Они прошли вперед и стали молча наблюдать, как Варламов возится с тормозной системой, сантиметр за сантиметром проверяя каждый трубопровод, каждый стык и узел.
За всем этим наблюдали не только они: прямо над ними, в открытой фрамуге стеклянного "фонаря", невидимо для стоящих внизу, тускло поблескивало что-то металлическое. Этот предмет был портативной цифровой видеокамерой, и держащие камеру руки были совершенно тверды. Это были руки Сержа Гранина, еще два часа назад дрожавшие, как в лихорадке. Его лицо было совершенно бесстрастным, спокойным и сосредоточенным, а глаза предельно внимательными, не упускающими ни одного движения главного механика. Это было лицо совершенно трезвого человека.
– Ну, что? – наконец спросил Дремин, не выдержав томительного ожидания.
Варламов вылез из-под машины, тщательно протер руки ветошью и, бросив тряпку в ведро, ответил:
– Ничего. Абсолютно ничего. Подвеска, тормоза, двигатель, коробка, управление – все в норме.
– Но управление…
– Разрыв протектора. На такой скорости боковая сила запредельная, вот и вырвало кусок, а дальше… сами понимаете, что произошло. Ничего другого я не вижу.
– Но покрышка могла лопнуть чуть позже, когда его потащило на Морриса. На записи я что-то не заметил, чтобы машину тряхнуло в начальной фазе…
– Ну и что? Он же шел по "грязной" стороне трека, а скорость была почти три сотни, да на малом радиусе. Его выкинуло на чистый асфальт, и боковое сцепление резко возрасло. Вот шина и не выдержала.
Дремин с сомнением покачал головой.
– Значит, мы все еще блуждаем в потемках, – как бы оставляя путь к отступлению, задумчиво вымолвил он.
– Для меня ясно как божий день. Водительский просчет! Старейшая из всех причин, – безаппеляционно заявил Варламов.
– Водительский просчет? – Видов тоже покачал головой. – Гранин никогда не допускал водительских просчетов. Это гонщик от бога. Недаром его прозвали Профессором. Он все просчитывает до мелочей, даже пятна на солнце.
Варламов улыбнулся, но глаза его смотрели холодно.
– Хотел бы я услышать, что по этому поводу думает дух покойного Морриса.
– Все эти разговоры ни к чему, – заметил Дремин. – Пошли в гостиницу. Вы сегодня даже не поели, Василич. – Он взглянул на Видова. – Думаю, что стаканчик на сон грядущий нам не помешает, а потом на минуту зайдем к Сергею.
– Напрасно потеряете время, босс. К вашему приходу он будет совсем невменяем.
Дремин внимательно посмотрел на Варламова, потом, после долгой паузы, очень медленно сказал:
– Он все еще чемпион мира. Он все еще Номер Один в команде.
– Ах, вот как?!
– А вы хотите, чтобы было иначе?
Варламов направился к умывальнику и стал мыть руки. Затем, не оборачиваясь, произнес:
– Вы здесь босс, господин Дремин.
Тот ничегео не ответил.
Когда Варламов вытер руки, все трое молча вышли из бокса, закрыв за собой тяжелую стальную дверь.
Стоя на крыше огромного блока боксов обслуживания, Гранин наблюдал, как эти трое прошли на ярко освещенную охраняемую площадку, сели в машину Дремина и выехали с территории автодрома. Когда "мерседес" скрылся из вида, он осторожно приблизился по скользскому настилу к "фонарю", протиснулся сквозь открытую фрамугу внутрь и, нащупав ногой стальную былку с талью, встал на нее. Осторожно балансируя на балке, Гранин вынул из кармана электрический фонарик (Варламов, уходя, выключил свет) и направил луч вниз. До бетонного пола было метров пять, и он просчитал возможность своего пути назад, прежде чем, присев на корточки и ухватившись руками за балку, повис на ней и спрыгнул вниз. Приземлился он мягко и без шума. Потом прошел к двери, убедился, что она закрыта на замок снаружи, включил все лампы и приблизился к "Порше". Кроме видеокамеры он прихватил и цифровую фотокамеру со вспышкой. Гранин не стал тратить время на изучение всех узлов и агрегатов автомобиля, а, опустив подъемник, сразу же приступил к тщательному обследованию антикрыла, вернее, той искореженной конструкции, что осталась от него. Он даже несколько раз прикладывался к мощной лупе, чтобы получше разглядеть мельчайшие повреждения на некоторых участках, а потом каждый из них сфотографировал несколько раз.
Закончив свою миссию, Гранин снова поднял машину на подъемнике и, осмотрев бокс, постарался убрать все следы своего пребывания. Затем, выключив свет и освещая фонарем пространство бокса, он взял кабель с пультом управления талью, опустил трос и, прихватив с собой пульт, повис на крюке, нажав кнопку подъема. Добравшись до балки, Сергей сначала перекинул через нее пульт, потом забрался сам и привел таль в исходное положение. Пульт он тоже осторожно опустил вниз и только после этого выбрался наружу.
Дремин и Видов сидели в одиночестве в почти опустевшем баре. Оба молча приняли принесенные две порции водки "Смирнофф" и переглянулись. Дремин поднял свой стакан и невесело улыбнулся.
– За конец этого чертового дня! О, господи, как я устал!
– Итак, вы сожгли за собой все мосты. Гранин остается на своем месте в команде.
– А что мне еще остается?.. У меня нет выбора.
От самого автодрома до городка, на самом краю которого находилась гостиница для автогонщиков и членов команд, Гранин бежал вдоль ярко освещенной дороги. Бежал он быстро, не сбавляя темпа, пока не выскочил на улочку, ведущую к отелю. Улица была пустынной в этот поздний час, но неожиданно, возле самой гостиницы, впереди появились две фигуры. Гранин сразу узнал в них Князева и Бразаускиса и на мгновение остановился в нерешительности. Быстро оглянувшись, он метнулся к небольшой нише в стене перед входом в какой-то магазинчик и, прижавшись к двери, стоял не шевелясь, пока эти двое не прошли мимо. Оба были поглощены тихой и, видимо, очень важной беседой. Они не заметили Гранина и свернули за угол, и только тогда Сергей вышел из-за своего укрытия, с опаской огляделся по сторонам и снова бросился бежать.
Дремин и Видов осушили стаканы.
– Что ж, я полагаю, иногда приходится принимать и такие решения, – сказал Видов.
– Видимо, да, – ответил Дремин.
Они поднялись со стульев у стойки бара, кивнули бармену и, не торопясь, вышли на улицу.
Сергей сменил бег на быстрый шаг, перешел на другую сторону улицы, где светилась неоновая вывеска гостиницы, и, миновав главный вход, свернул в переулок. Окна его номера выходили на эту сторону здания, и еще по приезде он заметил пожарную лестницу, стоящую в трех метрах от балкона. Дойдя до лестницы, он быстро огляделся по сторонам, подпрыгнул, ухватился руками за нижнюю ступеньку, подтянулся и ловко взобрался на поднятую над тротуаром конструкцию. Перешагивая через две ступеньки, Гранин быстро взобрался на четвертый этаж, уверенно встал на узкий карниз и двинулся к балкону. Движения его были выверенны и легки, как движения горной козы, а лицо не выражало никаких эмоций. Выразительными были только глаза. В его спокойном ясном взгляде можно было бы прочесть сосредоточенную решимость. Это было лицо человека, целиком посвятившего себя одной цели и отлично сознающего, на что он идет.