Кольцо
Шрифт:
— Там начало в восемь?
— Да, официальная часть начнется в восемь, но надо прийти пораньше. Меня отдел связей с общественностью просил перед прессой пару минут покрутиться. — Он вздохнул, осторожно спустил Нэнси с коленей и встал. — Тебя тоже могут о чем-нибудь спросить... будь к этому готова.
«Хорошо хоть не сказал „не наговори глупостей!"» — подумала Нэнси.
Но, как выяснилось, доверять ей в таком ответственном деле, как двухминутное общение с прессой, Ник не обирался. Дополнительные инструкции посыпались, едва он вышел из душа:
— Заявление для прессы
Нэнси еле слушала — ей было не до того, она упорно боролась с шарфом, добиваясь, чтобы он лег ровными красивыми складками. Пока что получалось криво, возможно из-за нудного бубнежа под руку.
— Спросят про Чикаго — похвали...
В зеркале было видно, как он периодически мелькает за дверью, с каждым разом все более одетый.
— ...Бал в «Хилтоне» будет, отсюда езды полчаса, не меньше, так что через десять минут нам уже надо выйти...
— А что за бал? По какому поводу? — спросила Нэнси, вздохнув, — шарф наконец-то лег как надо, осталось его лишь брошкой закрепить...
— Благотворительный аукцион фонда Ратледжа, — отозвался Ник. — Один местный меценат в свое время оставил неплохую коллекцию предметов старины, произведений искусства и всякой всячины, чтобы основать этот фонд — для поддержки молодых художников и скульпторов. С тех пор правление фонда каждый год проводит аукционы. Это уже стало традицией. Я в прошлом году купил там нефритовую чашу. Старинную, китайскую... Ну, ты готова?
— Да, — обернулась Нэнси.
Ник был уже полностью одет — и настолько импозантен, что это вызвало у нее легкое раздражение. Ну зачем нормальному человеку выглядеть так... совершенно?!
— Сейчас, — с этими словами он развернулся и вышел из спальни.
Она подошла к кровати, на мгновение задумалась — не забыла ли чего-нибудь?! — и, вспомнив, поспешно переложила в бальную сумочку носовой платок. Тут Ник снова показался в дверях.
— Лови!
Очевидно, жест задумывался как эффектный, но, когда прямо ей в лицо полетело нечто огромное, Нэнси инстинктивно вскинула руки, подумав: «Он что, свихнулся?!»
Она ошарашенно уставилась на оказавшуюся в ее объятиях груду светлого меха и только тут сообразила, что держит в руках накидку из серебристой лисы.
— Ну как?! — поинтересовался, подходя, Ник, явно довольный произведенным эффектом.
Накидка была шикарная: мягкий невесомый мех голубоватого оттенка, белоснежная шелковая подкладка и застежка с бриллиантовой «пылью».
— Спасибо... — сказала Нэнси, слишком удивленная, чтобы придумать что-то пооригинальнее. Дотронулась до его щеки, повторила, уже увереннее: — Спасибо.
— Хочешь примерить? — не дожидаясь ответа, Ник потянул у нее накидку.
Нэнси повернулась спиной — он набросил на нее мех и, продолжая обнимать за плечи, подвел к зеркалу.
— Смотри, какая ты у меня красивая!
Сцена, отразившаяся в зеркале, вдруг показалась ей какой-то ненастоящей — словно с обложки любовного романа: высокий красавец в смокинге обнимает элегантную женщину в вечернем платье и мехах... Только вот у женщины этой почему-то было ее лицо...
Глава 16
Атмосферу праздника Нэнси почувствовала еще у входа, стоило ей выйти из машины и ступить на проложенную к распахнутым стеклянным дверям ковровую дорожку. Впереди все сверкало и переливалось разноцветными огнями, где-то вдалеке играла музыка.
Настоящий праздник начинался в холле, отделанном как покои средневекового замка: с бархатными драпировками, подсвечниками, в которых ярко горели электрические свечи, и слугами в камзолах и напудренных париках.
Один из таких слуг подскочил к Нэнси и «принял» у нее накидку. На миг ей стало даже жалко — она еще не насладилась вдоволь обладанием такой красивой вещью! Но Ник, подхватив под руку, уже вел ее дальше — в огромный зал, полный народу. Мужчины в смокингах, похожие на пингвинов с белыми грудками, и женщины в вечерних платьях ходили, разговаривали, останавливались, собирались группками — и снова расходились.
Над головой, словно фейерверк, сияли сотни крохотных разноцветных лампочек; в толпе сновали, предлагая гостям вино, официанты с подносами — тоже одетые «по-средневековому».
С Ником кто-то поздоровался. Он, не останавливаясь, ответил, Нэнси тоже сочла нужным любезно кивнуть и лишь через пару секунд спросила:
— А кто это был?
— Спроси что-нибудь полегче! Я тут почти никого не знаю, — усмехнулся он, ответил еще на чье-то приветствие и остановился у колонны. — Вина хочешь?
Нэнси покачала головой, но, когда он взял с проплывавшего мимо подноса бокал и отхлебнул, внезапно почувствовала, как сухо во рту, и пожалела, что отказалась.
— Сейчас пойдем с прессой пообщаемся, чтобы самое неприятное с себя спихнуть, а потом можно посмотреть те лоты, которые сегодня будут разыгрывать, — кивнул Ник на арку, по сторонам которой стояли «стражи» с алебардами. — Вон там выставка.
— А где пресса?
— Дальше небольшой зальчик есть, веревкой отгороженный, — там они и толкутся... как обезьяны в клетке, — ухмыльнулся он. — Выходить сюда им запрещено.
— Я нормально выгляжу?! — вдруг испугавшись непонятно чего, быстро спросила Нэнси.
— Все в порядке. Тебе очень идут эти звездочки. — Он с улыбкой коснулся заколки в ее волосах.
— Это не звездочки — это цветочки такие... с острыми лепестками, — объяснила она.
— Все равно идут... а вот хмуриться тебе не идет. — С заколки его палец переместился ей на лоб и осторожно погладил между бровей. — Ну, пошли?
Едва они подошли к золоченому витому шнуру, отгораживающему «загон для прессы», как с той стороны к Нику бросились сразу несколько человек. «Действительно — как обезьяны, которым орешки кинули», — подумала Нэнси. Журналист, оказавшийся впереди, задал вопрос относительно предполагаемого приобретения Ником контрольного пакета акций какой-то фирмы, название которой Нэнси слышала впервые в жизни, остальные остановились рядом, прислушиваясь и дожидаясь своей очереди.