Кольдиц. Записки капитана охраны. 1940-1945
Шрифт:
Это безумие, говорили они, отправлять два полных автобуса с пленными через постоянно сужающийся коридор между американскими и русскими войсками, подвергая их опасности быть убитыми или ранеными от рук пилотов, обстреливающих дороги на бреющем полете. Комендант отвечал, что будет придерживаться своих приказов. В любом случае переезд будет осуществлен ночью.
«Это еще опаснее, — говорили британцы. — Люди просто откроют огонь по подозрительному транспорту, а вы даже не успеете дать им знать, кто вы такие».
Но комендант продолжал придерживаться своих приказов и настаивал, что перевод должен быть и будет осуществлен ночью — этой ночью. Возник другой вопрос. Нам запретили
Как и следовало ожидать, количество багажа, взятого с собой Prominente, было колоссальным. Польская группа привезла собственных ординарцев из Варшавы; британцы тоже принялись требовать своих людей. Восемь офицеров, говорили они, согласно немецкому военному закону, имели право по крайней мере на двух ординарцев. Я согласился, и их офицер по ординарцам получил инструкции найти двух рядовых. Он поднялся на верхний этаж британских помещений в подвальном здании, куда по прибытии французов из Эльстерхорста согнали и ординарцев.
В свое время он спустился вниз к запертой двери лестницы, и я, к своему удивлению, выпустил двух новозеландцев-маори, вызвавшихся сопровождать своих офицеров в их путешествии в неизвестное.
Около полуночи автобусы, доверху груженные обмундированием и всевозможными емкостями, переправились через мост замка и направились в Дрезден.
Водитель первого автобуса знал район, и, пока не прокололи шину, мы двигались довольно быстро. Слава богу, у нас была запасная. Во всем данном предприятии моя голова являла собой мишень одновременно для двух сторон — немецкой и союзников. Если Prominente сбегут, Гитлер схватит и меня и мою семью. Если Prominente убьют, пусть случайно, никто мне не поверит, а я ничего не смогу доказать, и союзники прикончат меня как ответственного за их смерть.
Я молился, чтобы хотя бы этой ночью на Дрезден не было налетов.
Когда на рассвете мы въехали в город, он представлял собой жуткое зрелище. Не многим Prominente, за исключением, разумеется, польской группы, доводилось видеть разбомбленный и сожженный крупный город. Я не находил слов. У всех нас в голове вертелась одна-единственная мысль: скорее попасть в Кенигштайн, прочь из зоны боевых действий. Большинство проезжаемых нами деревень были укреплены примитивными танковыми ловушками. К счастью, у нас имелись подлинные бумаги, и нас пропускали. Мы проехали Пирну и к восьми часам утра добрались до плато в Кенигштайне, которое в последний раз я видел почти три года назад, когда посетил лагерь после побега генерала Жиро. Комендант Кенигштайна встретил нас известием о смерти американского президента Рузвельта. Я тут же вспомнил смерть русской царицы Елизаветы, в последнюю минуту спасшую Фридриха Великого,
Я передал группу и все бумаги, взамен получив уведомление о благополучном прибытии, которое должен был отвезти назад в Кольдиц старшему британскому офицеру. К несчастью, автобусы могли подбросить нас только до Пирны: их уже ждало очередное задание. Здесь мы сели на поезд в Мейсен и там остановились.
После нескольких часов ожидания местный командующий приказал всем военнослужащим на станции построиться для обороны города. Нас, однако, пропустили на платформу и посадили в отходивший поезд: имевшиеся при нас бумаги свидетельствовали о выполнении нами секретных инструкций ОКВ. Поезд довез нас до Тандорфа. Примерно в час ночи после часа ходьбы мы, наконец, добрались до Кольдица, доложили об успешном выполнении операции и вручили уведомление о безопасном прибытии своих бывших подопечных старшему британскому офицеру.
На следующий день британцы выдвинули план по возвращению Prominente назад в Кольдиц из Кенигштайна. Мы сказали, что это невозможно. С запада доносился грохот артиллерийских и танковых залпов, и ни одна деревня, в этом мы были абсолютно уверены, никого уже не пропустит через свои танковые ловушки. План оставили. До того как занавес опустится, оставалось уже совсем недолго.
Всю субботу 4 апреля орудийный огонь с запада постепенно приближался к Кольдицу. Пару дней назад замок посетил командующий того, что осталось от пехотного полка в непосредственной близости от нас. Если он получит приказ занять позиции на мосту, ему понадобятся все люди и снаряжение, которые мы только сможем собрать. Поэтому он хотел знать, что у нас было.
Комендант назвал ему цифры. У нас имелось 200 человек между пятьюдесятью и шестьюдесятью пятью, вооруженных частично немецкими и частично французскими винтовками с 15 боевыми патронами на человека. Кроме того, мы располагали 10 пулеметами четырех разных производств и калибров, с 3000 патронов каждый. В довершение всего было и несколько ручных гранат. Если бы наша караульная рота вступила в бой, нетрудно догадаться, что две тысячи с лишним офицеров и солдат, заключенных в замке, тоже каким-то образом присоединятся.
Не лучше ли нейтрализовать эту последнюю угрозу с нашей двухсотенной караульной ротой? Капитан согласился. Он настаивал, однако, чтобы мы не поднимали над замком никаких белых флагов, иначе он всех расстреляет. В поиске подкреплений он обратился к крайслейтеру, созвавшему свой батальон ополчения фольксштурм. В нем имелось едва по одной винтовке на десятерых да несколько базук. В дальнем конце моста через реку Мульде крайслейтер воздвиг для обороны (?) города некое подобие баррикады из нескольких телег и рулонов колючей проволоки — идея, несомненно, еще наполеоновских времен (последний раз, когда война доходила до Кольдица).
С нашей стороны реки я не видел никаких признаков сосредоточения войск, артиллерии или штабных постов. Судя по всему, ситуация была безнадежная.
Утром из Generalkommando, Глаухау, до недавнего времени Generalkommando, Дрезден, по телефону сообщили кодовые буквы «ZR». Это означало «Zerstorung — Raumung». Все бумаги следовало сжечь, все припасы и арсенал распределить или уничтожить, предупреждающие системы разрушить и так далее. Больше того, мы должны были эвакуировать из лагеря всех пленных и отодвинуться «к востоку», используя любой транспорт, имеющийся в нашем распоряжении, в частности один древний автомобиль да две лошадиные повозки.